Юрий Брайдер - Враг за Гималаями

Как пояснила старшая медсестра: «Лучше истеричка, чем алкоголичка. Лично я по работе никаких претензий к ней не имею. Вы сами попробуйте целый день потаскать подкладные судна или перестелить дюжину обоссанных кроватей».

Разыскать человека по одной только не совсем четкой фотографии — задача непростая. Тем более, если этот человек имеет опыт нелегального существования. К тому же в большом многонациональном городе, который иногда сравнивают с проходным двором, а иногда — с вавилонским столпотворением.

Для этого существуют разные способы. Применительно к Тамарке-санитарке они выглядели приблизительно так.

Во— первых, раздать эти фотографии всем патрульным милиционерам, дворникам, вахтерам, охранникам и консьержкам, проинструктировать всех оперативников, поднять на ноги всех тайных осведомителей и сексотов, привлечь на помощь печать и телевидение. Однако этот способ противоречит условиям, выдвинутым полковником Горемыкиным, а кроме того, не обещает немедленных результатов.

Во— вторых, розыск особы, имеющей непосредственное отношение к краже денег из фирмы братьев Гаджиевых, можно спихнуть на азербайджанскую преступную группировку, едва-едва успевшую зализать раны, полученные в разборках по поводу этой самой кражи. За свои кровные сто тысяч земляки братьев-покойников не только весь город перетряхнут, но и в загробный мир спустятся. Однако (ох уж это вечное «однако») с таким же успехом можно послать черта на поиски дитяти. Даже если азеры и получат часть своих денег обратно, что по истечении такого срока весьма проблематично, то Тамарка-санитарка все равно обречена. Ремни из нее будут резать, кишки на шампур наматывать, матку наизнанку выворачивать. Жалко девку, да и на расследовании лучше заранее поставить крест.

И третий вариант, самый перспективный, — обратиться за содействием к главарям азиатских диаспор (то, что Тамарка-санитарка никакая не бурятка, а скорее всего китаянка или вьетнамка, в категорической форме заявляли все, кто знал ее по жизни). Правда, эти инородцы, в отличие от славян, своих вот так запросто не сдают, хотя продать, наверное, могут. Пусть не за деньги, которых все равно нет, а за какие-нибудь конкретные услуги. Или уступки.

Свои умозаключения Донцов изложил Кондакову и Цимбаларю в приватной беседе за чашкой чая. При этом он старательно избегал всякой конкретики, способной пролить свет на подоплеку дела или на его фигурантов. Задача формулировалась предельно кратко и доходчиво: «Вот эта хромосома косоглазая нужна мне позарез в самый ближайший срок и обязательно в товарном виде».

— Дай-ка полюбоваться. — Цимбаларь завладел фотографией Тамарки-санитарки. -Действительно, на потомка Чингисхана не похожа. Я бы определил место ее происхождения так — Восточная, а скорее Юго-Восточная Азия. Мне похожие акашевки в Таиланде лечебный массаж делали.

— И только? — хмыкнул Кондаков.

— Что — и только? — взыскующе уставился на него Цимбаларь.

— Один только лечебный массаж?

— Исключительно лечебный. Без всякого контакта с эрогенными зонами. Я там здоровье восстанавливал после показательной схватки с чемпионом Гонконга по борьбе без правил. Меня в то время даже пятилетняя девчонка могла ногами забить.

— Ближе к делу. — напомнил Донцов.

— Раньше, в эпоху железного занавеса, мы бы такую мартышку-коротышку шутя отыскали, — сказал Кондаков. — А теперь их на каждом рынке тысячи. И все на одно лицо. Вот на такое. — Он щелкнул ногтем по фотокарточке.

— Это они для нас все на одно лицо. Я Сунь Ят Сена от Хо Ши Мина даже под микроскопом не отличу. А свои их очень даже различают, — возразил Цимбаларь. — Тут правильная была мысль высказана. Надо к ихним авторитетам на поклон идти. Пусть Петр Фомич слегка прошвырнется по свежему воздуху, растрясет свой простатит с геморроем. У него старые связи, наверное, в каждом восточном посольстве найдутся. Так сказать, бывшие друзья по оружию. А уж косоглазые разведчики с косоглазыми бандитами всегда договорятся. Отдадут вам девочку в целлофановой упаковочке, и еще розовой ленточкой перевяжут.

— Я, допустим, пройдусь! — возвысил голос Кондаков. — А ты чем будешь заниматься, фуфломет?

— Найду чем. За меня не беспокойтесь… Ты говоришь, паспорт у нее липовый? — обратился Цимбаларь к Донцову.

— Да. Но она вряд ли им воспользуется. Девка тертая.

— Тогда она попробует сделать новый. Если загодя не сделала. Вот я и хочу зайти с этой стороны. Есть у меня кое-какие знакомства в соответствующих кругах. Не каждый день такие мордашки на наши ксивы лепят. — Он пальцами оттянул к вискам уголки век и прогнусавил: — Глаз узкий, нос плюский, совсем как русский…

— А ведь вас всех воспитывали в духе интернационализма, — произнес Кондаков с осуждением (искренним или фальшивым — неизвестно). — И откуда что взялось… Одни расисты-шовинисты кругом.

— Нас в духе интернационализма заочно воспитывали. По книжке «Хижина дяди Тома», — не замедлил с ответом Цимбаларь. — А когда эти дяди Томы и братцы Сяо стали на мой глоток кислорода претендовать и на мою бабу облизываться, тут пошло конкретное воспитание. Называется — извини-подвинься.

— Ладно, нечего попусту болтать. — За отсутствием в пепельнице свободного места Кондаков сунул окурок в чайный стакан. — Ты заходи со стороны граверов, а я возьму на себя международные связи. Опыт кое-какой действительно имеется… Будем надеяться, что народы, в течение полувека противостоявшие мировому империализму, сохранили внутреннее единство и поныне. Что ни говори, а приятно, когда даже воры и проститутки остались верны светлым идеалам.

— Это уж точно! — согласился Цимбаларь. неизвестно кому подмигивая в потолок.

Зазвонил городской телефон, и, как всегда, трубкой завладел Кондаков.

— Да, — сказал он после некоторого молчания. — Вы попали по адресу… К сожалению, я не располагаю сейчас свободным временем… Тем более, что эта проблема касается меня только боком… Кого она касается непосредственно? Есть у нас один такой… Да, именно он и заказывал экспертизу. С ним и пообщаетесь… Всего хорошего!

Кондаков положил трубку, прежде чем Донцов, уже сообразивший, о какой именно экспертизе идет речь, успел перехватить ее.

— Лингвисты звонили? — тщательно скрывая раздражение, поинтересовался он.

— Они самые. Ждут тебя в своем институте на кафедре ностратических языков.

— Каких, каких? — дурашливо переспросил Цимбаларь. — Обосратических?

— Ностратических, лапоть! — презрительно скривился Кондаков. — Наших то есть. Все языки от Атлантического океана до Тихого — ностратические. Кроме всяких там китайско-тибетских и абхазо-адыгейских.