Богдан Петецкий - Только тишина

Вопрос «кто окажется быстрее?» приобрел теперь другое значение, чем минутой назад. Теперь все решали доли секунды.

Я побежал. Помост отозвался глухим топотом. Издалека донеслось эхо. Словно вихрь обрушился неожиданно на лес и теперь сокрушал деревья одно за другим. Я бежал. Сосредоточив все внимание, чтобы держаться середины деревянной конструкции.

Последний участок, напоминающий пристань на берегу озера. Я покатился вперед. Отчаянным движением рук сохранил равновесие. На долю секунды остановился. Этого оказалось достаточно, чтобы заметить выступающий из тьмы контур головы. Почти не целясь, я выстрелил.

Он был близко. Меня поразила ослепительная яркость. Казалось, фотонная игла трепетала у меня под веками. Полыхнуло пламя, которое первыми языками опалило мне лицо. И погасло.

Я не мог ждать, пока вокруг опять установится ночь. И погаснут мельтешащие перед глазами искры. Я бросился наугад, левый локтем прикрывая голову и излучатель от удара о деревья. Я смог выдержать направление. Более-менее. Это было все, что я мог от себя потребовать.

Мне везло. Я лишь три-четыре раза наткнулся на неожиданно возникающие в темноте стволы и выскочил на округлую полянку. На этот раз я не стал искать защиты под покровом зарослей. Я мчался напрямик, и уже достиг леса на противоположной ее стороне, когда позади меня послышались невнятные голоса. Я оглянулся, но поляна оставалась пустой. Я побежал еще быстрее. Споткнулся и рухнул всем телом, проехавшись лицом по хвойной подстилке. Боли не почувствовал. Вскочил и бросился дальше, ближе к черной преграде кустов, чтобы не пропустить поворота на просеку.

Отыскал ее дальше, чем рассчитывал. Значительно дальше. Теперь позади меня слышались уже не только крики, но и топот бегущих людей. Район они знали лучше, чем я. На это у них было больше времени. И они не расходовали его, нежась внутри фальшивой скалы на вершине холма. Их базой был лес. Их домом. Но лес лучше всего узнается во время охоты. Хотя бы и была это охота самая странная, из всех возможных. С оленями. На людей.

Я уже како-то время мчался под гору. Сердце подкатывало к горлу, перехватывало дыхание. Несколько раз я опускал руку, чтобы взять излучатель в другую. Капюшон сбился с головы, наверно во время того падения в лесу, но легче мне от этого не стало. Я последними усилиями загонял в легкие граммы воздуха. Ночь передо мной сделалась красной, я уже ничего не слышал, кроме шума крови в висках.

Я налетел на стену зарослей, отшатнулся, отлетел в противоположную сторону, на мгновение подумал, что все, вот и конец, последним усилием сделал еще два шага вперед и наткнулся ногой на что-то твердое. Корень. Словно я прикоснулся к порогу родного дома. Я помнил его. Один-единственный корень, оставленный автоматами. Затем, чтобы теперь он дал мне знать, что до базы осталось не больше сотни метров. Я вышел на нее как по ниточке. Если бы не просека, то не имел бы на это ни одного шанса. Худшее теперь было позади. Достаточно вызвать автоматы — и можно поджидать тех.

Да. Именно так я тогда подумал.

Кто-то светил мне прямо в глаза. Они были закрыты, но слепящий луч пробирался под веки, пронзал череп. Я невольно нахмурился и попытался отвернуть голову. Тело пронзила парализующая боль. Я замер.

Ветер. Я слышу его в ветвях деревьев. Но не здесь. Далеко, на краю поляны. Он несет запах цветов. Только почему не шелестят листья?

Хотя… Сейчас зима. В таком случае — это земля. Свежая, влажная земля. Поторопился я с этими цветочками.

Я снаружи базы. Сижу на земле. И кто-то светит мне в глаза.

Минуточку. Подумаем спокойно. Земля? Если так, то почему мне жарко? Потею. Чувствую влажность на шее. Ее не охлаждает даже ветер. Я сижу на земле. Но не касаюсь ее. Словно у меня нет ног. Светом займемся позднее. А пока я должен выяснить, что же на самом деле с моими ногами.

Я подтянул ноги. На миллиметр. И снова резкий приступ боли. Но мне удалось установить ее очаг. Голова. Все-таки голова.

Неожиданно я начал понимать, что жар, от которого обессилело все мое тело, распространяется от головы. Что это с ней что-то не в порядке. Решил убедиться в этом. Предвидел, что это может обойтись в немалые трудности. Осторожно шевельнул рукой. Тело прошила боль, но плечо не дрогнуло.

Голос мой прозвучал так, словно я говорил одними губами, покрытыми толстым слоем подсохшего клея.

— С рукой, — прохрипел я, — тоже не все, как надо…

— Лежи спокойно, — услышал сразу же возле уха.

Я оцепенел. Я уже раньше начал догадываться, что это не ветер. Что это шаги. Кто-то стоит надо мной. Гумми?

Неожиданно, в долю секунды, я пришел в себя. Отыскались и руки. И ноги. Они были привязаны к дереву, под которым я сидел.

Я превозмог себя и приподнял веки. Немногое у меня из этого получилось. Мои глаза задержались на чем-то белом. Свет сделался мягче.

Повязка. Я в ней не нуждался. По крайней мере, что касается лица. Кому то требовалось, чтобы я мог видеть перед собой лишь узенькую полосу земли. В промежутке между бинтами и скулами.

И никто не светил мне в глаза. Я сидел лицом к солнцу. Уже день.

— Как ты себя чувствуешь? — зазвучало надо мной. Тот же самый голос, что и раньше. Высокий и напряженный, как аварийный трос. Он принадлежал не Гумми. Также, как и ноги в огромных кожаных туфлях, которые показались в поле зрения. Я мог разглядеть разлохматившиеся края брюк. Но выше шли одни бинты.

Я сглотнул слюну. В горле застрял комок сухой, как папирус, ваты. Я пошевелил губами, но не смог выдавить ни звука.

Услышал шелест. Ноги исчезли. Что-то зазвенело. Я почувствовал тепло на подбородке. В ноздри ударил резкий, похожий на звериный запах. Прикосновение холодного металла к губам я воспринял как удар. Невольно отшатнулся назад. Под черепной коробкой заломило. В глазах потемнело. Я съежился и ждал.

— Пей, — проворчал мужчина. Что-то жесткое вновь коснулось моих губ. Потекло по подбородку. Мне пришлось разомкнуть губы. Сделал один, потом второй глоток. Рука, держащая стакан, отстранилась.

— Еще, — сказал я. Голос звучал как мой собственный. Вата в голосе сползла немного ниже. И уже не оказывала такого сопротивления, как раньше.

Я пил, пока последние капли не стекли у меня по уголкам губ. Потом долго и жадно дышал.

— Итак, — сказал я. — Как я себя чувствую? Или это уже не имеет значения?

Тот не ответил. Отошел на несколько шагов. Какое-то время я опять видел его брюки. Потом услышал его движения позади себя. С минуту он что-то делал возле ствола, в который я упирался плечами. Наверно, проверил, следует ли принимать меры, раз я чувствую себя лучше.

— Где Гумми? — спросил я. — Или как вы там его называете. Спит еще? А почему бы и нет. Теперь, когда свою роль он сыграл…