Джек Уильямсон - Подводный флот

В нескольких метрах от купола я стал медленно оседать на дно. Несмотря на жесткий, поддерживающий тело скафандр, у меня не было сил стоять на ногах.

Перед глазами все плыло, теряло привычные очертания. Я знал, что мой кислород на исходе. Я мог продержаться еще несколько минут — возможно, даже четверть часа, но при этом я не был способен двигаться. Ведь любое движение требует гораздо больших затрат кислорода.

Для меня все стало предельно ясно. Я буду лежать на дне, потом усну. А через несколько минут я умру, отравленный тем углекислым газом, который сам выдыхаю…

Хотя, может быть, еще до этого выйдет из строя иденитовая оболочка моего скафандра и давление превратит меня в бесформенную массу.

Все это было настолько просто и ясно, что я даже не волновался.

Потом вокруг меня стало твориться что-то странное. Приглядываясь, я поднял голову. Передо мной была какая-то узкая металлическая пещера, и по ней двигался кто-то с ярко-желтой головой и таким же желтым телом.

Чтобы лучше видеть, я резко встряхнул головой.

Пещера превратилась в переходный шлюз подводной базы. Странный уродец с желтой головой обернулся в Боба Эскова в скафандре. Боб тащил тот самый желтый цилиндр, который он нашел где-то на складе.

Я все так же безразлично и отрешенно подумал, что он очень вовремя оказался здесь. Но в общем-то мне было все равно. Меня охватывала непреодолимая сонливость — своего рода глубинное опьянение, вызванное не давлением глубины, а нехваткой кислорода. Сейчас для меня ничто в мире не имело значения.

Неожиданно Боб потащил меня куда-то.

Это тоже не имело значения, но он нарушил мое приятное состояние покоя. На секунду ко мне приблизилось его скрытое за прозрачным щитком лицо — большое и расплывчатое. Махая рукой, он стал подавать мне какие-то непонятные знаки, — словно что-то рубил.

Я смотрел на него, раздраженный и ничего не понимающий. Рубить? Что он имел ввиду?

Оглянувшись, назад, я увидел, что он показывает на желтый цилиндр, на то место, где к плавучей платформе крепится груз. Задача была в том, чтобы отсоединить груз — тогда буй устремится к поверхности, увлекая вместе с собой спасаемых людей.

Видимо, об этом и просил меня Боб: я должен был отсоединить груз.

Я нехотя надавил на размыкающую собачку. Тяжелый конец цилиндра ушел вниз, а плавучая платформа взмыла вместе с нами к поверхности.

Мы летели со скоростью пушечного ядра. У меня на мгновение потемнело в глазах. Потом я увидел, как мимо промелькнула черная скала и светящийся голубоватый купол — и тут же все смешалось. Слабеющий серый свет сменился непроглядной тьмой. Потом мне показалось, что я вижу странные яркие огни — они были похожи на сияющие глаза. Они возникли откуда-то сверху и так же быстро исчезли в глубине под нами.

Дышать становилось все труднее.

Я слышал звуки, с которыми воздух вырывался из моего рта. Это были тяжелые, прерывающиеся хрипы — так дышала после долгого пребывания на воздухе Маэва. Так дышит умирающий человек… При каждом вдохе мне обжигало легкие. Нестерпимо болела голова, в висках стучала кровь. Перед глазами плясали огненные круги, они то приближались, то уходили в темноту.

А потом мы неожиданно всплыли на поверхность.

Странно, но это произошло ночью.

Я почему-то упустил из виду, что на поверхности сейчас ночь. Мы отодвинули забрала шлемов и с жадностью вдохнули свежий, сырой ночной воздух. Я с таким восхищением смотрел на звезды, словно впервые в жизни увидел ночное небо. Удивительно!

Но еще более удивительным было то, что мы остались в живых.

Свежий воздух подействовал на меня как мощный стимулирующий препарат. Я кашлял, захлебывался и, если бы не держался за трос буя, наверняка ушел бы под воду и снова оказался в черной пучине впадины Тонга.

Рядом послышался резкий щелчок. Это Боб, который чувствовал себя едва ли лучше, потянул за рычаг, открывающий спасательный комплект..

Мерцание иденитовой пленки, покрывающей желтый цилиндр, погасло. Хлопнув, слетела предохранительная крышка, и на поверхности воды с тихим шипением стал расправляться пластиковый плот.

Мы не без труда забрались внутрь, сняли шлемы и в изнеможении улеглись на пластиковое покрытие.

Высокая тихоокеанская зыбь равномерно покачивала плот. Мы то опускались в ложбину между водяными стенами, то взлетали вверх, на гребень покатого темного холма. Плот легонько скрипел и потрескивал, об его пластиковое днище бились волны. Слушая эти негромкие звуки, к которым примешивалось наше собственное дыхание, было трудно представить, что глубоко под водой в это время идет ожесточенный бой.

Боб, конечно, помнил об этом. Но я не успел прийти в себя и поговорить с ним о том, как это мы покинули поле боя.

Лежать, растянувшись на плоту, и смотреть на яркие тропические звезды, которые я уже не чаял увидеть, было приятно. Но, хотя у меня по-прежнему саднило горло и легкие, я все же заставил себя сесть и посмотрел, что делает Боб. Он сидел на корточках у края плота и распечатывал герметический контейнер с аптечкой, сухим пайком и радиопередатчиком.

В тот момент, когда я взглянул на него, он уже начал собирать передатчик.

— Боб… — По моему горлу словно прошлись наждаком — я замолчал и откашлялся. — Боб, объясни мне, в чем дело? Ты как-то странно ведешь себя…

— Подожди, Джим!

— Мы не можем ждать! Разве ты не понимаешь, что наши товарищи находятся сейчас между жизнью и смертью? Мы с тобой удрали, а они сражаются с ящерами!

— Прошу тебя, Джим, доверься мне! Довериться! Хотя, честно говоря, мне ничего другого и не оставалось. От событий, происходящих на дне впадины Тонга, я был отрезан так же решительно и бесповоротно, как от Луны. Чтобы подняться на поверхность океана, нам потребовалось всего десять минут, но вернуться обратно мы уже не могли. Даже если бы в моем акваланге был кислород, а батарея питала иденитовую оболочку скафандра энергией, что бы я мог сделать? Нырнуть с плота и опускаться на дно? Да, но я достиг бы этого дна за много километров от подводного замка Джейсона Крэкена. По пути на поверхность нас уводило в сторону течением, при погружении оно тоже несло бы меня, как щепку, но совсем в другую сторону.

Довериться Бобу… Это было нелегко, но у меня не было выхода.

— Ну, хорошо. — Я снова откашлялся. — Теперь, когда мы вернемся в академию — если мы, конечно, вернемся туда, — я обязательно доложу инструктору Блаймэну, что ты выполнил норматив по погружению на глубину шесть километров.

Боб улыбнулся и продолжил возиться с передатчиком.

Сигнал 803, подаваемый этим, устройством, мог быть одновременно принят радиостанциями и сонарами подводных лодок. Из-за того, что большая часть флота в наши дни ушла под воду, сонарная связь была более надежной, но у нее был сравнительно небольшой радиус действия. Надводных кораблей было значительно меньше, зато их радиостанции могли принять сигнал за тысячи миль отсюда, а потом ретранслировать его с помощью радиобуя ближайшему к нам подводному судну.