Александр Тюрин - Фюрер Нижнего Мира, или Сапоги Верховного Инки

Управитель стройки закричал, как обезьяна, взвился, как птица, к небу и рухнул, как кирпич, в объятия Матери-Земли. Наконечник дротика обагрил кровью белоснежный пернатый плащ внука богов. Вот уж святотатство, так святотатство. Это мигом осознал и старший охраны и трое сопровождающих его воинов. Они мигом обернулись, хищно раздувая ноздри, и увидели моего охранника, застывшего в бросковой позиции. Естественно, что сопровождающие Управителя яростно устремились на него, воздев топоры, палицы и цепы. Охранник недолго оправдывался словами: «Невинен я». Он почему-то не принял справедливое наказание, как это делают простые труженики, не рухнул внезапно обессилевшим телом на землю, а, напротив, бросился улепетывать в заросли. Туда же устремилось и трое мстителей за пролитую кровь полубога.

А я, забыв о запрете перемещаться ползком и на четвереньках, устремился в прибрежный тростник. Я понимал, что случилось страшное, что при любом раскладе мне несдобровать. Однако сердце не принимало то обстоятельство, что не удастся послужить планам и замыслам Властелина и исполнить волю Высших Сил. Сердце насыщало жаром мои жилы, коченеющие от страха.

Однако разум уже взвешивал выгоду и невыгоду. Кроме как вдоль озера бежать мне некуда, — услужливо сообщал он, — гор я не знаю, на дорогах заставы, в любом населенном месте буду схвачен и предан закланию, как нарушивший волю богов и Властелина. Правда, и здесь, на озере совершенно неясно, кто мне будет выдавать харчи для голодного живота и одежонку вместо сносившейся.

Неожиданно я наткнулся в тростниках на Носача, объедающего какой-то съедобный росток, и чуть не утопил его с налета.

— Куда несешься ты подобно потревоженной утке? — вежливо поинтересовался он.

— Носатый, ты ведь тоже вляпался, раз из-за меня был ранен сам Управитель стройки, он же Опора Властелина.

Индюшка обхватил голову руками, как будто по ней уже прошлись палицей-маканой и только повторял: «Святотатство».

— Да, святотатство. Но жить хочется даже после него, — я произнес эти поразительные слова и сам им удивился.

Я схватил Носача и потащил вслед за собой, замечая, что волочить его все легче и легче. Наконец, он и сам стал меня подталкивать. Тем временем, я не без успеха старался отогнать от себя обессиливающую мысль, что жизнь конкретного куска плоти по имени Ягуар-Скиталец весьма ущербна по сравнению со всеобщей жизнью, которая есть дыхание Кон-Тики Виракоча.

Стремительно покрыли мы расстояние в два полета стрелы и вдруг столкнулись с тем охранным воином, который недавно поразил Управителя в задницу, скрытую плащом.

Беглый охранник попробовал разрубить меня топором, я же вцепился ему в глотку.

— Из-за тебя, обезьяний кал, — рычал он.

— Из-за тебя, ведро собачьего поноса, — ревел я.

Впрочем он начинал одолевать, не помогала мне и помощь Носача.

— Деваться нам некуда, — сквозь борьбу выдавил я, — надо удирать вместе.

— Это как? — неожиданно опомнился охранник и отпустил меня.

— Тебя как зовут?

— Золотая Звезда.

— Неплохо. А я — Ягуар-Скиталец. Понимаешь, скиталец. Торопиться нам в одну сторону.

— Ты знаешь, куда бежать? — недоверчиво протянул воин.

— Спрашиваешь.

Взгляд летел вдоль священных серебристых вод Титикаки, но они не кончались и в конце концов сливались с низким небом. Берега густо заросли камышом и тростником, в которых таились и зверь, и птица.

Сведущие люди, Жрецы и Учителя говорили, что у озера нет дна и оно напрямую сообщается с другими мирами. Недаром из его вод вышел Отец Вещей, Душа Живущего, бородатый Кон-Тики Виракоча, вдохнувший жизненное тепло в грязь, ставшую первым человеком. А позднее священные воды родили первых инков, Манко Капака и Маму Окльо.

Через святое озеро приходят для телесного воплощения небесные духи. Через святое озеро телесные души покойников нисходят для сохранения в нижний мир. Тот, кто построит на священном острове храм Духа Всего Живого Кон-Тики Виракоча, будет ведать тремя мирами. Так говорят Жрецы и Учителя.

Но сейчас я сомневался, возможно ли вбухать в бездонное озеро столько камней и щебня, чтобы проложить дамбу до острова.

Мы шли по тростникам и камышам, стараясь не приминать их, не взбаламучивать воду, не поднимать птиц и даже не пугать рыб. Мы просили духа-Хозяина этих вод не открывать нас недругам. Пару раз Носач протягивал мне пожевать стебелек какого-то водного растения, по-видимому бывшего жилищем духа-Помощника.

Однако, несмотря на ублажение, доставляемое Помощником, голодный демон грыз меня изнутри, все сильнее и сильнее. Попытки изловить водосвинку капибару или водяную крысу агути успехом не увенчались, но привели к тому, что Носач чуть пальцев не лишился. Водосвинка в период гона оказалась не менее свирепой, чем пума.

Однажды, в сумеречный час я наткнулся на гнездо, из которого поползли маленькие нежненькие черепашки, радостно стал собирать их в котомочку, не обращая внимания на то, что оттуда же потянулись и какие-то забавные ящерки. Едва я закончил работу, как на меня пристально посмотрели два злых огонька. Я понял свою ошибку — маленькие ящерки были детишками здоровенного черного каймана. Дух-Хозяин озера принял его обличие и двинулся на меня, чтобы разделить на куски, неспособные сохранить телесную душу. Во время отчаянного бегства я не только потерял черепашек, но и был весь исцарапан, исхлестан травой и ветвями. Я выл, запутавшись в кустах, пока меня оттуда не вытащил Носач и не напомнил, кто такой Ягуар-Скиталец.

В одном месте узкий и довольно высокий мысок вдавался в озеро. Когда преодолели его, тростники внезапно кончились и мы оказались перед огромным бальсовым плотом, на котором стоял дом. На плоту нас сразу заприметили и десятка три длинных луков посмотрели в нашу сторону. Лица стрелков были закрыты позолоченными свирепыми масками. Мы зыркнули назад, но там, над тростниками, уже качались оперенные копья. Дюжина крепких мужланов толкнулись шестами и плот подошел поближе. Не дом, настоящий дворец был воздвигнут на нем. Покрытые глянцем доски скреплены золотыми клиньями и серебряными скобами, по четырем сторонам — светильники в форме водяных демонов, возле плавучего дома плавучий двор, на котором стоят деревья из бронзы с изумрудными, рубиновыми и бирюзовыми плодами.

На краю плота показался воин в плаще из красных перьев и набедренной повязке из шкуры ягуара, с высоким плюмажем на шлеме-черепе большой змеи, с топором на плече, чей обух украшал крупный алмаз. То был уаранку, воин личной стражи Верховного Инки. Я сразу понял, кто это, хотя раньше никого подобного не видел.

— Ну-ка, комки грязи, живо плывите сюда, — велел суровый воин.