Чарльз Шеффилд - Холоднее льда

— Я знаю! Я же сказала: смотри, Джон. Вон на тот узор. Разве ты не видишь?

Теперь, когда она указала ему, куда смотреть, Джон увидел. Солнце висело прямо над головой. Опускающееся судно стрелой летело к круглой мишени, а ярко-голубой управляющий лазер горы Арарат оказывался самым яблочком этой мишени. Вокруг сверкал преломляющий лед Европы, ряд тронутых морозом радужных колец. Мысленный взор Джона добавил еще один компонент: дальше, за горизонтом Европы, но тоже освещенный Солнцем, мглистый шар Юпитера переливался красками охры, янтаря и жженой сиены.

Именно это увидел и представил себе Джон. Но Вильса сидела с открытым ртом и широко распахнутыми глазами, а на лице у нее было не иначе как выражение благоговейного ужаса.

Что же увидела она? Вильса принялась гудеть себе под нос — так тихонько, что Джон едва это слышал.

Вильса заприметила четверку округлых пиков горы Арарат в тот же самый момент, что и Джон. Но видела она не вулканического происхождения скалы, а устремленный вверх страшный кулак морозного гиганта, заключенного в ледяную тюрьму. Этот кулак застыл в то самое мгновение, когда четыре его железных костяшки со страшной силой пробили стеклистый щит стены Нифльгейма. Этот момент застыл во времени, но в следующую секунду кулак непременно вырвется на волю, возвысится над окружающим его миром, обретет равновесие, протянется далеко в космос...

Удар железного кулака разнес лежащий внизу мир на концентрические круги. Хроматические кольца распространились по планете. Эта расходящаяся рябь красок в свою очередь устанавливала музыкальные резонансы. Внутри Вильсы расширился и обрел форму музыкальный фрагмент. И она приступила к сознательному, почти чувственному процессу тематического развития.

То, что они с Джоном придерживались далеко отстоящих друг от друга точек зрения на Европу, нисколько Вильсу не тревожило. Всякий, обладающий талантом к полифонии, отлично знал, что две темы, совершенно различные по стилю, настроению и содержанию, могли сосуществовать в идеальной гармонии. Вильса понимала то, чего, скорее всего, не понимал Джон: насчет Европы они оба были правы.

Даже странная связь между ними, родившаяся при первой же встрече, ее не тревожила. Такой громадный объем внутреннего мира Вильсы не подвергался логическому анализу. Взять хотя бы темы, что прямо сейчас дрейфовали у нее в голове. Они определенно не появились бы без этой многоцветной панорамы Европы, горы Арарат и ярко-голубого столпа управляющего лазера. Но как могло воздействие на одно чувство пробуждать творческий импульс в другом? Синестезия вдохновения: это было нечто, объяснения чему Вильса никогда не слышала. Это даже почти не обсуждалось. И все же это происходило — снова и снова. Визуальные вводы могли трансмутироваться, а затем появляться из тигля ее сознания как золотая музыка; архитектура могла давать жизнь великим сонетам; музыка способна была порождать бессмертные слова.

Вильса дрейфовала к Европе, и душа ее пела. Конечная посадка в космопорту горы Арарат стала не более чем досадным вмешательством.

Слушая рассуждения Хильды Брандт о незараженной Европе, Джон недоумевал, как Брандт — или кто бы то ни было еще — надеется сохранить Европу таковой.

Теперь он понял. Единственной точкой доступа в нетронутые недра спутника служил Вентиль, а вся остальная поверхность была защищена цельным и предельно надежным нагрудником льда. А чтобы достичь Вентиля, требовалось проделать то, что только что проделали они с Вильсой: одолеть двадцать километров открытого льда от горы Арарат при температуре столь низкой, что выходящий воздух тут же замерзал и плыл вниз в виде крошечных хлопьев кислорода и азота.

Но предположим, что посредством какого-то чуда стойкости живой организм сбежал бы из поселения на горе Арарат, пережил лютый холод и добрался бы до Вентиля? Тогда ему пришлось бы выдержать еще более убийственную атаку. Поток частиц на поверхности Европы был смертелен для любого живого существа, не облаченного в специальный скафандр. Наружная часть скафандров, которые носили теперь Джон и Вильса, не нуждалась ни в какой связанной с человеческим фактором стерилизационной программе. Обо всем заботилась сама природа.

С такими телохранителями для священной девственности внутреннего океана Европы оставалась лишь одна-единственная угроза: погружаемые аппараты, которые могли в него опуститься. А их охранял небольшой, но предельно бдительный персонал.

В первую же пару минут Джон узнал женщину и двух мужчин, которым было предписано сопроводить их по льду до Вентиля. Разумеется, лично он их не знал, но тип был очень знаком. Эти люди были прямодушными, знающими, непринужденными и бесстрастными. Они были самим Джоном, переправленным через миллиарды километров космического пространства.

Или, скорее, они были Джоном, каким он представлялся до того, как его возлюбленный проект с гидротермальными отдушинами зарубили. После этого Джон оказался отброшен прочь — сперва в политический миксер Пунта-Аренаса, затем через Солнечную систему на Ганимед вместе с Нелл Коттер. Он не был уверен, сколько от прежнего Джона еще в нем оставалось.

Персонал базы «Гора Арарат» Джона тоже узнал. Он мог стать их спасителем — если бы подтвердил существование аборигенных европейских форм жизни и защитил этот мир от развития, которого они не желали. Но даже если бы Джон этого сделать не смог, он все равно делил с ними язык науки и технологии.

Однако сотрудники базы решительно не знали, что им думать о Вильсе. Какой бы знаменитой она ни была на Поясе, а теперь и на Ганимеде, но так далеко, как Европейский научно-исследовательский центр, ее репутация не заходила. Никто не отреагировал на ее имя. Сотрудники обратили внимание лишь на ее наивные вопросы и замечания. Джон с удовольствием отметил, что после первых же нескольких минут они уже обращались со всеми объяснениями касательно механизмов и процедур только к нему.

— Когда вы окажетесь внутри, вы будете герметически отгорожены от интерьера. — Один из мужчин, чьи мускулы рельефно выпирали под обтягивающим скафандром, никак не соответствуя окружающей среде с низкой гравитацией, открыл верх погружаемого аппарата и указал внутрь. — У вас будет собственный запас кислорода и пищи, даже собственный запас воды. Я знаю, это звучит глупо, когда вокруг вас столько воды, но мы не хотим никакого риска смешивания и заражения. Если вода сможет проникнуть внутрь, моча сумеет найти способ проникнуть наружу. Да, и не забывайте, что это судно не имеет щита от потока частиц. Вы не должны снимать скафандры, пока не окажетесь хотя бы в нескольких метрах под водой. Тогда вы будете в безопасности. А теперь давайте взглянем на управление.