Кристофер Сташеф - Напарник чародея

— Но ведь их фигуры вызывают твой интерес.

— Да кто сейчас разгладит у них фигуру под тем, что они столько на себя навешивают? Наверное, это даже к лучшему, — Род содрогнулся. — Не говоря уже об их интеллекте. Я хочу сказать, что инбридинг сказывается на девицах уже очень заметно.

Робот не стал упоминать, что сам Род может стать примером последствий инбридинга. Это не совсем справедливо и к тому же было бы просто холостым выстрелом.

— Должен посоветовать тебе соблюдать вежливость, молодой хозяин сахиб. Нет причины вымещать свое раздражение на молодых леди.

— Да, ты прав, — Род вздохнул. — Не их вина, что они так непривлекательны или что я неудачник, который не может остепениться, растить семью, ходить на работу, бродяга, который ищет приключения! Возбуждение! Независимость! — глаза его заблестели. — Вот жизнь для меня — подальше от своих сородичей! Не быть ни с кем связанным! Абсолютный индивидуализм! Надежда только на самого себя! — он снова вздохнул со счастливой улыбкой, потом покачал головой и повернулся, позволяя роботу вставить запонки в рукава. — Собери мои вещи, Фесс.

Не успел Род появиться на балу, как на него навалилась дикая скука, как он, впрочем, и ожидал. Не в том дело, что ему не нравились накрахмаленный воротник и раздвоенные фалды фрака; напротив, костюм делал его чуть выше и добавлял упругости походке. Он чувствовал себя персонажем из пьесы девятнадцатого столетия в этом белом галстуке и с фалдами.

И не атмосфера, царившая на бале, его отталкивала. Род всегда имел склонность к фантастическому, как будто ему не исполнился двадцать один год и он не перерос игры «Представим себе...» Он очень удачно играл в любительском театральном обществе Максимы и состоял в оперной ассоциации Максимы. Нет, если говорить об исполнении роли великосветского денди, то тут он был в своей тарелке.

И репертуар его вполне удовлетворял несмотря на то, что танцы были подобраны слишком спокойные: Роду нравились вальс и даже менуэт: они очень соответствовали роли. Нет, все дело было в обществе. Просто в зале не оказалось ни одного человека, с кем ему интересно было бы поговорить, и определенно ни одной привлекательной молодой женщины.

— О, как мне нравится ваш костюм! — прочирикала леди Матильда Болвил.

— Я счастлив, — пробормотал Род, Лучше бы ей понравился обладатель сего костюма, ибо все мужчины в зале были одеты в аналогичные фраки и смокинги. — А ваше платье просто очаровательно, — он галантно не стал объяснять, кого оно может очаровать.

— Спасибо, — она застенчиво полуотвернулась, опустив ресницы и напомнив Роду телевизионный клип с коровой, который показал ему учитель, когда Роду было десять лет.

Но она явно загоняла его в угол, пытаясь заставить пригласить на танец, и ему ничего не оставалось, как сделать это. Вздохнув про себя, он набрался мужества и предложил:

— Потанцуем?

Она расцвела в улыбке.

— С радостью!

И они погрузились в вихрь кринолинов и фраков.

Но когда танец кончился, Матильда продолжала крепко держать Рода за руку с явным намерением монополизировать его на весь вечер.

— Пообедаем вместе, Родни!

— Ну, гм, я сейчас на диете...

— Ах, вот вы где, Родни! — к ним подплыла, как галеон на всех парусах, леди Малхерн, хозяйка бала. — Как бы нехорошо поступаете: остаетесь только с Матильдой, а ведь вы должны перетанцевать со всеми девушками! Вы ведь знакомы с леди Дженин?

Вопрос чисто риторический: на Максиме все знают друг друга. На астероиде проживало около трехсот тысяч человек, но ровесников Рода из них насчитывалось всего несколько тысяч.

— Добрый день, миледи, — Род поклонился, довольный тем, что хоть на какое-то время избавился от Матильды.

— Рада нашей встрече, сэр, — Дженин склонилась в реверансе, демонстрируя золотистый цвет кожи плеч — результат смешения всех земных рас. Такой же, как у большинства жителей Максимы. У самого Рода кожа была значительно светлее нормы, несмотря на хороший загар. Однако и в других отношениях у него явно проявлялись атавистические черты.

— Сейчас объявят новый танец, — заметил он. — Вы уже слышали гавот?

— О, как он мне нравится! Попрыгаем?

Эти слова прозвучали бы свежо, если бы Род не слышал их совсем недавно в той исторической телевизионной пьесе, которая вернула к жизни гавот. Он повернулся, чтобы извиниться перед Матильдой, но леди Малхерн уже сделала это за него:

— Не нужно быть эгоистичной, Тильди... Нет, Родни, будьте хорошим мальчиком, идите... У нас так мало подходящих холостяков, что девушки должны делиться добычей...

Матильда надула губы, а Род повел Дженин на гавот.

— Только подумать: все это пришло к нам из нашумевшей пьесы, — говорила Дженин, попрыгивая и раскачиваясь. — Вам понравился Хамлиш Хофернунг в роли Людовика XV?

— Он оправдал свое прозвище Попрыгунчик Хам, это уж точно, — про себя Род вздохнул. Теперь предстояло минут десять обсуждать последние похождения звезд трехмерного телевидения. Само собой сериалы — не единственное, что интересовало Дженин: просто это было единственное, о чем она хоть что-то знала. Но у нее, по крайней мере, не отнять умения рассуждать, вернее, повторять рассуждения, которые она услышала от актеров и искусствоведов.

Обед прошел еще более скучно. Род очень рано научился механически улыбаться в ответ на реплики: он с братом тренировался в этом перед зеркалом и потому считался хорошим собеседником. Он превосходно овладел умением вести мозговую деятельность на двух уровнях: лобные доли занимались чем-то интересным, в то время как центры речи и слуха действовали автоматически, слух воспринимал нужные слова, а речь воспроизводила соответствующие реплики: «Правда?», «Не может быть!», «Подумать только!»

Возможны были также «Гм» и «Да» или «Нет» и даже «Я не согласен». Но последнее требовало некоторого объяснения и могло привести к настоящему участию в разговоре.

На обеде он оказался соседом леди Элоизы — на редкость некрасивой девушки, хотя мозги у нее имелись, и она была способна даже прокомментировать дневные новости. Но по какому-то странному совпадению с другой стороны его соседкой оказалась леди Морвена, а напротив сидела леди Летиция. В результате пришлось одновременно участвовать в трех разговорах: ни одна из девушек не дожидалась, пока кончит говорить соперница. Все они мололи чепуху одновременно. Ему пришлось на самом деле слушать, что они говорят, а это уже было совсем неинтересно. К тому же он был не в форме. Род не знал, почему они не разговаривают с другими своими соседями: может, потому, что эти джентльмены вдвое старше девушек. Но перспективы у них в качестве потенциальных женихов были гораздо лучше, чем у Рода: ведь иметь деньги лучше, чем не иметь.