Ник Саган - Лабиринты рая

Зеркало мигнуло — вот и я. Симпатичный незнакомец. Наполовину невинность, наполовину распутник. Или только распутник? Я протянул руку.

— Сигарету с гвоздикой.

Тотчас между указательным и средним пальцами возникла соблазнительная отрава. Я велел ей зажечь ее. Я пускал дым колечками и размышлял, что бы еще приказать Нэнни. Возможности были безграничны.

Она прервала мою задумчивость.

— Должна тебя предупредить, Пандора поменяла позывные с желто-зеленого на желто-черный.

Так, П — Пандора, решил я. Хэллоуин, Лазарь, Фантазия, а теперь еще и Пандора. Четверо из десяти.

Кто же оставшиеся шестеро?

— Желто-черный, — повторил я, вспоминая спрайт. — Назови мне еще раз все позывные, пожалуйста.

— Как скажешь. Шампань: розовый — черный, Фантазия: фиолетовый — розовый, Хэллоуин: оранжевый — черный, Исаак: красный — оранжевый, Лазарь: белый — зеленый, Меркуцио: красный — зеленый, Пандора: желтый — черный, Симона: серебряный — синий, Тайлер: желтый — синий, Вашти: синий — зеленый.

Тайлер — Меркуцио — Хэллоуин. Нас что-то объединяло, я чувствовал, мы были бандой. Пандора тоже была ничего, девчонка-сорванец. Имя Симоны вызвало лишь чувство грусти и одиночества. Остальные имена я тоже помнил, но как-то смутно. Они вызывали неприятные ассоциации.

Интересно, кто из них — яблоко с червоточиной?

Если бы Лазарь мог говорить, он, вероятно, назвал бы Хэллоуина: пресыщенного, порочного, прогнившего насквозь Хэллоуина.

Прекрасно, но кто пытался убить меня? Мне нужно проследить все свои перемещения. Что я делал перед выбросом? Перед выбросом я…

Что?

Голая стена.

Ну почему у меня именно амнезия? Почему не гипермнезия? Не гиперкинез? Или ипохондрия?

— Нэнни, что я делал перед выбросом?

— Странный вопрос, — удивилась она. Это был неверный шаг.

— А я и сам странный, — выкрутился я.

— Ты хотел, чтобы тебя оставили в одиночестве. Я выполнила твое желание. Ты ведь помнишь?

Я пригладил волосы, пытаясь изобразить беспечность.

— Давай представим, что не помню.

— До какой степени?

— Какие у тебя большие зубки, Нэнни.

— Это что, новая игра? — вежливо ответила она, не скрывая смущения. Видимо, она хотела сказать, «чтобы лучше кусать тебя».

— Никакая это не игра, глупышка. Я дразню тебя. Но все-таки хотелось бы знать, чем вызван выброс.

— Мне тоже. Пейс занимается расследованием причин этого выброса. Можешь не сомневаться, я сообщу тебе результаты, как только они появятся.

— Надеюсь.

Уж не я ли причина бури? Возвращаясь в спальню, я пытался выглядеть беззаботным. Моя бестелесная домоправительница (она же сторожевой пес и психиатр) позволила мне порыться в своих вещах некоторое время. Потом снова заговорила:

— Я знаю, ты не любишь, когда к тебе придираются, но все-таки тебе нужно отметиться у Маэстро.

Я не ответил, предпочитая просто молча разглядывать антикварные медальоны таро.

— Он начинает на тебя сердиться.

На этот раз я выбрал «Смерть», перевернул его. На обратной стороне была надпись:

СМЕРТЬ.

Смерть не физическая, а духовная и психическая мутация.

Переход на новый уровень существования.

Рождение. Смерть. Возрождение.

Вот оно. То, что нужно. Самое главное. Сжав зубы, я надел «Смерть» себе на шею и положил «Мага» на прежнее место.

— Маэстро придется подождать, — возразил я. — Я еще не готов.

— Ты переоцениваешь его терпение.

Она права. Я знал, что она права.

— Я хочу видеть Жасмин.

— Хэллоуин, — заворчала она, — ты не ценишь своего счастья. Тебе повезло, что у тебя есть я. Обычно, когда кто-то умирает, его нельзя вернуть.

— В самом деле? Каждый день я узнаю что-то новое. Но это слишком много, больше чем обычно, — сказал я. — Жасмин, пожалуйста. Прямо сюда.

И вот она в спальне. Здесь, передо мной.

Она выглядела как до битвы. Никаких следов пуль. Никакой крови. Я смотрел на нее, а она на меня. Мы оба не скрывали своего любопытства.

— Что-то еще? — поинтересовалась Нэнни. Небольшой наезд. Я совсем про нее забыл.

— Нет-нет, больше ничего. Спасибо, Нэнни.

— Не за что. Скажешь, когда я понадоблюсь.

И Нэнни смолкла. Нельзя сказать «исчезла». Ведь я не знал, где она могла быть и куда может уйти. Из нашего с ней разговора я так и не понял, следит ли она за тем, что я делаю, или довольствуется тем, что я говорю. Скорее всего, она за мной наблюдает, по крайней мере, в какой-то степени. Вопрос лишь в том, насколько внимательно она это делает.

— Ты спас мою жизнь, — сказала Жасмин.

— Посмертно. — Я не стал ее обманывать. Молчание. Мы вдвоем. Очень неловкая ситуация.

Я не знал, что сказать.

— И каково быть мертвой?

Она пожала плечами.

— Я не помню. — Помолчала. — А каково обладать властью над жизнью и смертью?

— Пока не знаю, — ответил я. — Еще не понял.

— Ты вернул меня. Я тебе благодарна.

Она стянула с себя кофточку и бросила на пол.

Можете считать меня наивным, но такого я не ожидал. Или лучше сказать, я предполагал, но не был к этому готов. Во всяком случае, я начал ощущать неловкость. Небольшую, но все-таки неловкость.

— Зачем ты это делаешь?

Она не ответила. Она ни на миг не отрывала взгляда от меня, откинула всякую скромность. Стриптиз в тишине — без претензий, без прикрас. В результате пол моей спальни украсила горка черной одежды.

Она выглядела ошеломляюще.

Я надеялся, что Нэнни сейчас далеко. Но мог биться об заклад, что она была здесь.

Жасмин почувствовала мою неуверенность.

— Что-то не так?

— Ты не настоящая, — сказал я.

— Нет?

Я покачал головой.

Она закинула руки за голову и распустила волосы.

— Я настоящая ровно настолько, насколько это нужно тебе.

Все правильно, она достаточно настоящая. И все равно она не была похожа на настоящую. Она была виртуальной незнакомкой. И каким бы ни был я гедонистом, я не мог имитировать близость, по крайней мере, когда голова моя была занята неприятными размышлениями. А главное, я чувствовал неловкость. Кто она такая? Чем я заслужил благосклонность такой любовницы? Я не возвращал ее из мертвых, это сделала Нэнни. Как я ни старался, я не мог избавиться от чувства вины.

Можете считать меня романтиком, можете считать идиотом.

Я коснулся ее лица. Провел рукой по волосам.

— Можно, я просто обниму тебя? — попросил я.

Она смотрела мне в глаза, пытаясь прочитать мои мысли. Я же совсем ее не понимал. В конце концов она кивнула, и мы упали на кровать рядом с Уиспер.

Я уснул.

Некоторые мысли движутся медленно, как молоко. Некоторые накатывают внезапно, в них смешаны чувства и безрассудство. Это был как раз такой случай.

Супермаркет. Часы на стене показывают три часа утра. Я укладываю покупки в сумку, у меня была ночная смена. Не знаю как, но за спиной у меня вырастают крылья: то ли крылья бабочки, то ли такие, как у ангелов — с перьями, то ли как у летучих мышей, какие были у мороков. Всякий раз, как я смотрел на них, они выглядели по-разному. Похоже, эти крылья больше никто не видел, но я все равно нервничал.