Юрий Брайдер - Посёлок на краю галактики

- А меня вы могли бы полюбить? - спросила вдруг Яня. Она уже разделась и стояла у самой воды - высокая, тоненькая, хотя и совсем не худая, похожая на Венеру Боттичелли.

- Мог бы, Яня... Но только не сейчас. Отдышаться надо. Опомниться. Как подумаю, что все сначала... Опять ложки, миски покупать...

- Можно и без мисок...

- Сколько тебе лет?

- Девятнадцать.

- А мне - тридцать. Уже пора думать о чем-то.

- Странно, - сказала Яня. Волнистые, сверкающие на солнце, как золотые нити, волосы покрывали почти всю ее спину. На левом плече виднелась маленькая коричневая родинка. - А я думала, что нравлюсь вам... Вы всегда такой веселый, все у вас получается. А у меня - ничего...

Баловнев стоял позади нее и чувствовал себя дурак дураком в пыльном мундире и тяжелых горячих сапогах. Кусты орешника за рекой шевельнулись.

- Яня, у меня к тебе просьба. Обещай, что выполнишь.

- Обещаю, - тихо сказала она.

- Видишь, там идет кто-то?

- Вижу, - ответила она, даже не глянув в ту сторону. - Пастух, наверное.

- Ты войди в воду и, когда он подойдет, сделай вид, что тонешь. Ничего не бойся. Я буду рядом.

- Я не боюсь... Вы только ради этого сюда пришли?

- Яня, я тебе потом все объясню!

- Не надо... А не боитесь, что я сейчас утоплюсь?

- Яня, подожди!..

Но она уже бежала по мелководью, вздымая фонтаны брызг. По правому берегу, подмытому течением, навстречу ей медленно и неуклюже двигался кто-то чугунно-серый, почти квадратный, более чуждый этому теплому зеленому миру, чем Франкенштейн или глиняный Голем.

"31 августа. 11 час. 25 мин. Проведен эксперимент по выяснению реакции псевдолюдей на ситуацию, непосредственно угрожающую человеческой жизни. В эксперименте принимала участие Маевская Я.А. Эксперимент прерван связи с резким ухудшением физического состояния последней".

Баловнев кончил писать и отложил авторучку. Стоило ему прикрыть глаза, как кошмар повторялся снова и снова: свет солнца, рябь на воде, порхающие над кувшинками стрекозы, серая кособокая тень над обрывом, пронзительный крик Яни, ее облепленное мокрыми волосами лицо, неживой оскал рта. "Никогда больше не подходите ко мне!" - это были единственные слова, которых добился от нее Баловнев, и произнесены они были уже потом, когда самое страшное осталось позади, когда прекратилась рвота и унялись слезы. Что именно успела увидеть она и чего так испугалась, оставалось тайной.

Чтобы успокоиться и сосредоточиться, он принялся черкать пером по чистому листу бумаги. День, начавшийся с удачи, заканчивался плачевно. Баловнев и сам не знал точно, чего именно он ожидал от своего необдуманного (лучше сказать - дурацкого) эксперимента. Ну, допустим, "чужинец" кинулся бы спасать Яню. Явилось бы это доказательством его благих намерений относительно всего человечества в целом? И можно ли ставить ему в упрек то, что он спокойно прошел мимо? А вдруг "чужинцы" вообще не слышат звуков? Или принимают людей за одно из неодушевленных явлений природы, такое же, как облака или деревья? И вообще, кто они такие? Почему я так уверен, что это обязательно инопланетяне? Потому что все вокруг только и говорят о них? В шестнадцатом веке гонялись за ведьмами, а в девятнадцатом - за социалистами, теперь - за пришельцами. А если "чужинцы" не имеют к космосу никакого отношения? Может, это жертвы какой-то неведомой болезни? Или нечто вроде "снежных" людей - побочная ветвь рода человеческого, чудом уцелевшая в лесах и пещерах. Уж очень виртуозно умеют они скрываться. Или это сама Ее Величество Удача прикрывает их своими невидимыми, но могучими крыльями. Недаром "чужинцам" так везет. Взять хотя бы случай с телеграммами. Не нужны им эти телеграммы. Не любят они суеты вокруг себя. Стараются держаться в тени. Знают ли они вообще, что такое телеграф? Вряд ли. Ну, а если даже знают? Допустим, сумели в первый раз, когда не стало электроэнергии, отключение было плановое, заранее предусмотренное. Оно совершенно случайно совпало с моим визитом на почту. И так во всем. Случай, случай, случай! Случайно подхватили вирус гриппа члены комиссии, случайно погас фонарик, случайно упала в обморок Яня. Выходит, где-то уже умеют планировать случайности?

Вопросы, вопросы, вопросы. Одни вопросы и никаких ответов.

Он посмотрел на часы и набрал номер приемной поселкового совета:

- Яня, выслушай меня, пожалуйста...

Гудки, гудки, гудки...

Был еще один человек, с которым хотел увидеться сегодня Баловнев.

Недоброе он почувствовал еще издали. Возле дома, к которому он направлялся, стояла небольшая толпа старух, к забору приткнулось несколько легковых автомобилей, у сарая свежевали кабанчика.

Войдя во двор, он спросил у какой-то женщины, щипавшей возле летней кухни обезглавленного петуха:

- Кто умер?

- Старик. Отец хозяйки.

- Отчего?

- Божечки, отчего в девяносто годов помирают! Вам бы столько прожить!

В низкой комнате с плотно закрытыми окнами пахло воском, свежими досками и лежалой, извлеченной из нафталина одеждой. Старуха склонилась над гробом, поправляя что-то на покойнике. Остановившемуся в дверях Баловневу были видны только чистые неоттоптанные подошвы ботинок, в которых уже никому не суждено ходить по грешной земле.

- Во як кулак стиснул! - сказала старуха, безуспешно стараясь пристроить в руках покойника тоненькую желтую свечку. - На том свете еще даст апостолу Петру под бок!

Она оглянулась по сторонам, словно искала помощи, и Баловнев, положив на подоконник фуражку, шагнул вперед.

Рука покойника была твердая и холодная, как дерево. Когда заскорузлые, раздавленные многолетней работой пальцы, наконец, разжались, на пиджак старика просыпалась горстка серого порошка, похожего на мелкие металлические опилки.

- Добрый вечер, Валерий Михайлович! Прибыл на дежурство. Согласно графику.

- Здравствуй. Включи свет.

- А что это вы в темноте сидите? Электричество экономите?

- Думаю... Ты вот думаешь когда-нибудь?

- Ну, еще чего не хватало! За меня начальник думает, а дома - жена.

- Ты на машине?

- А как же!

- Пойди погуляй, я сейчас выйду.

Баловнев встал и несколько раз прошелся по комнате, прислушиваясь к скрипу половиц. Потом уперся лбом в прохладное оконное стекло и с расстановкой сказал:

- А за меня думать некому. Вот так-то!

Он отпер сейф и достал из него пистолет в новенькой коричневой кобуре. Подумал немного и положил оружие на прежнее место. Затем открыл "Журнал наблюдений" и записал:

"31 августа. 22 час. 15 мин. В создавшейся ситуации единственно возможным решением считаю попытку прямого контакта с кем-либо из псевдолюдей. Если не вернусь до 19:00 следующего дня, все материалы, касающиеся этого вопроса, можно найти в левом нижнем ящике стола".

Оставив раскрытую тетрадь на видном месте, он потушил свет и вышел на улицу. Шофер, напевая что-то немелодичное, но бравурное, протирал ветошью ветровое стекло своего "газика".