Ричард Морган - Сломанные ангелы

На горизонте догорал Заубервилль. Дым поднимался вверх на фоне выцветшего полотна неба, точно следы от испачканных нефтью пальцев художника.

– Что, Ковач, теперь ты доволен собой?

Таня Вордени произнесла это мне на ухо, негромко, когда вышла вперед, чтобы посмотреть на побережье. Слова были первыми, обращенными ко мне с момента, когда Хэнд объявил о происшедшей бомбардировке. Я принял ее игру:

– У меня возражение: это преступление прошу записать на счет Кемпа. – И подошел ближе. – Наконец, не делай вид, будто этого не ожидала. Ты не хуже других знала, что так будет.

– Да, но меня переполняют ощущения.

Картина на самом деле крепко ударила по мозгам. Ролик крутили на бесчисленных экранах по всему зданию "Мандрагоры", повторяя раз за разом. Кадры сняли операторы военной хроники. Яркая, с булавочную головку точка в полной тишине вырастала в огненный пузырь, звук возникал после. Сквозь грохот на фоне разраставшегося огромного грибообразного облака звучали бессвязные комментарии. Потом шел повтор. Компьютер оцифровал изображение, встроив ролик в нашу виртуальную систему. Серого пятна неопределенности больше не существовало.

– Сутъяди, развертывай группу.

Из динамика прозвучал голос Хэнда. Последовал обмен отрывистыми репликами, и я с раздражением снял наушники. Сзади послышался топот, но мое внимание уже переключилось на Таню Вордени, вернее, на зажатую позу, в которой она застыла. Продолжая смотреть в сторону полуострова, она произнесла:

– Надеюсь, они погибли быстро.

– Да, прямо как в песне: "Не бывает быстрей".

– Госпожа Вордени…

Оле Хансен. Голос напомнил о его прежних, ясных голубых глазах, странным образом узнаваемых за взглядом совсем иных – широко расставленных карих глаз, принадлежавших новому телу.

– Пора осмотреть место работ.

Издав звук, отдаленно напоминавший смех, Таня ничего не добавила. Хотя что-то явно просилось на язык.

– Конечно. Иди за мной.

Я проводил взглядом их фигуры, спускавшиеся по крутому склону в сторону пляжа.

– Эй! Посланник!

Пришлось обернуться. Передо мной предстала сцена: вверх по склону рулила Иветта Крюиксхэнк в своем новеньком теле серии "Маори" с болтающимся на груди лазером и целой коллекцией из надетой на голову разнокалиберной оптики. Дождавшись, пока она вскарабкается наверх, не раз и не два споткнувшись в высокой траве, я спросил:

– Как тебе новое тело?

– Это… – Она покрутила головой и подошла ближе, повторив несколько тише: – Это такое… отчасти странное чувство, понимаете?

Я кивнул. Первая смена моего тела произошла достаточно давно, по личному, субъективному времени – тридцать лет назад. На самом деле прошло уже двести лет, но такое невозможно забыть. Шок на самом деле не пройдет никогда.

– К тому же я кошмарно ослабла, – Крюиксхэнк ткнула пальцем в тыльную сторону кисти и шмыгнула носом. – Как же так: тебе дали чудесную темную кожу, а мне?

В ответ пришлось напомнить:

– Меня не убили. Зато, когда столкнемся с радиацией, твое мнение переменится. Это тело держит излучение в два раза лучше моего.

– Какая разница, если конец в любом случае один.

– Это всего лишь тело, Крюиксхэнк.

– Ладно, тогда покажи мне свой фокус, Посланник. – Издав смешок, она взяла лазер за ствол, взглянув на меня искоса из-за разрядника. – Считаешь, можно увлечься девчонкой с таким белым телом?

Сомневаюсь. Тела серии "Маори" делали длиннорукими и широкоплечими. И действительно со светлой кожей, что особенно бросалось в глаза сразу после выхода клона из банки. Все же лица их были скуластыми, с широко посаженными глазами, большими губами и выдающимся носом. "Девчонка с белым телом". Хорошая шутка. Нет, даже на поле боя, в камуфляже…

Крюиксхэнк сказала:

– Выглядишь так, словно прицениваешься к корове.

– Извини. Я задумался.

– Забудь. Я не настолько озабочена. Говорят, ты воевал в этих местах?

– Пару месяцев назад.

– На что это похоже?

Я пожал плечами.

– На то, что по тебе без перерыва стреляют. В воздухе полно металла, летящего к цели. Обычная ситуация. Почему спрашиваешь?

– Говорили, "Клину" крепко досталось.

– С моей позиции обстановка виделась именно так.

– Тогда почему Кемп пошел на использование ядерного оружия? Имея хорошую позицию?

– Крюиксхэнк… – я начал было говорить и тут же замолчал, погрузившись в раздумье: как преодолеть барьер непонимания, свойственного юности? Ей всего двадцать два, и, как все двадцатидвухлетние, она считала себя вечной и думала, что вселенная нарочно вращается вокруг нее. Тот факт, что ее убили, теперь служил лишь подтверждением личного бессмертия. Ей не могло даже присниться, что есть мир, в котором значение прошлого опыта не просто мало: он просто не имеет смысла.

Крюиксхэнк ждала моего ответа, и я наконец сказал:

– Послушай, никто еще не смог объяснить, за что мы воюем на этой планете. Судя по тому, что я получил, допрашивая пленных, они тоже не знали. Не думаю, что эта война имеет какой-либо смысл, и советую тебе прийти к аналогичному мнению. Если хочешь жить долго.

Она вздернула бровь, и я вспомнил ее манеру, так и не изжитую после перехода в новое тело.

– То есть ответа ты не знаешь?

– Нет.

Хотя мои наушники были сдвинуты вниз, я все же услышал раздавшийся из переговорного устройства пронзительный голос Сутъяди:

– Крюиксхэнк! Ты собираешься наконец спуститься… И работать, как все?

– Иду, начальник.

Приняв удрученный вид, она начала спускаться. Пройдя несколько шагов – неожиданно остановилась, обернувшись в мою сторону.

– Эй, Посланник!

– Да?

– То, что я прошлась насчет "Клина" – это было не в укор… Просто мне так сказали.

Я поймал себя на том, что улыбаюсь в ответ.

– Забудь об этом, Крюиксхэнк. Хрен с ним. Интереснее узнать, не обидно ли, когда около тебя не пускают слюни.

– О-о, – улыбнулась она в ответ. – Кажется, я уже спросила об этом, – она опустила взгляд, целясь мне пониже пояса. – Что, если позже мы вернемся к этому вопросу?

– Сделай одолжение.

Зуммер переговорного опять запищал, и я вернул наушники на обычное место.

– Говорите, Сутъяди.

В голосе старшего группы прозвучала ирония:

– Простите, если побеспокоил, сэр. Не будете ли так любезны оставить моих подчиненных на время развертывания?

– Да ради бога. Больше не повторится.

– Приятно слышать.

Собравшись отключить связь, я вдруг разобрал голос Вордени, не стеснявшейся в выражениях. Сутъяди осведомился:

– Кто это там? Сунь, ты?

– Мать твою, не могу поверить…

– Это госпожа Вордени, сэр, – последним в разговор вступил Оле Хансен, как обычно спокойный, перекрыв брань нашего археолога. – Думаю, вам лучше спуститься и посмотреть самим.