Сергей Булыга - Ведьмино отродье

Когда же наконец на башне прозвонили "восемь", он резко встал и, потянувшись, до хруста расправив все кости, прошел к двери, потом...

Ну разве что не кубарем спустился вниз по лестнице и выбежал на улицу, и побежал. И...

Так и не нашел его! Храм как будто исчез. Но он не верил в это! Час или два он еще бегал взад-вперед по близлежащим улицам, совался в подворотни, крался вдоль стен, заглядывал во все углы...

Напрасно! Он вернулся - тяжелой, твердой поступью. Закрылся на замок, зажег свечу и сел к столу. Ну вот, теперь он совсем, абсолютно один. Во всех своих видениях, сомнениях, которые...

Когда-нибудь убьют его, сведут с ума. И чтоб от них избавиться, есть только один способ: их нужно высказать. А если некому высказывать, то он их запишет, и от этого - так говорят - тоже должно стать легче. Да, обязательно! А коли так... Рыжий взял циркуль и линейку. Сидел всю ночь. Чертил, считал, записывал, зачеркивал, вставал, ходил и вновь садился и записывал. А после все порвал и выбросил в корзину. Лег и немедленно заснул. Так началась работа над Трактатом. Но он тогда еще не знал, что у него выйдет в итоге. Он только одного тогда желал - чтоб тот огромный серый шар как можно скорее исчез из его памяти. Исчез ведь зурр! И храм исчез. И Башня. И братства нет. И где-то там, на улице Стекольщиков, живет Сэнтей. И пусть себе живет! А он...

Работать Рыжий мог лишь по ночам, когда взойдет Луна, а утром спал, днем выходил гулять...

Гулять! Вот так гуляние! Рыжий брал сумку толстой дикой кожи, подходил к стене, долго смотрел на книги и все прикидывал, сопел... А после доставал две-три из тех, которые, как он убеждал себя, ему уже больше не пригодятся, засовывал их в сумку - и уходил, уже не поднимая головы. Придя на рынок, он становился в мелочный ряд, выкладывал свой "товар" на прилавок и ждал. Порой к нему за целый день никто не подходил. А если же что у него и брали, то почитай что за бесценок, и то, как он предполагал, единственно за позолоту корешков да за крепкие, надежные застежки. И еще: какую бы малую сумму ему ни предлагали, он никогда ни с кем не торговался - брезговал. Продав товар, заглядывал в дешевую требушную. А нет, так просто шел домой. Бывало, по три дня он ничего не ел. Ну а в гостинице... Хозяйка все же съехала; она звала его с собой, он отказался. Новый хозяин - злой, неразговорчивый - в счет неуплаты за постой сперва забрал у него сервант, потом пуфарь, а после стал грозить, что скоро заберет и книги. Рыжий спросил:

- А вам они зачем?

- Как?! На растопку! - прорычал хозяин, и все, кто были тогда рядом, рассмеялись.

Зато Трактат - теперь-то Рыжий знал, что делает, - Трактат уже вполне сложился, и оставалось только записать его, разбить на главы да уточнить некоторые излишне тяжеловесные формулировки. Теперь, вернувшись с рынка, Рыжий, закрывшись у себя, сидел над картами и древними отчетами, сверял и измерял, рассчитывал экванты и эксциклы, течения у южных берегов, влияние затмений на приливы... А серый страшный шар уже не нависал над ним - парил. Да он и страшным уже не был! Мысль уяснила шар, и потому работалось легко...

Но если ночь была безлунная, тогда перо его не слушалось, глаза быстро слипались. Рыжий вставал, брал капли, выпивал. Не помогало. И он тогда лежал, уткнувшись носом в стену, и считал, считал, считал, делил, перемножал... Сна не было, а было лишь видение. Лес. Глушь. Вдали кричат сородичи, а он - на четырех, как истинный дикарь, - бежит вслед за сохатым, хрипит, спешит. Он знает - вот сейчас ему откроется Убежище...

- Наддай! - кричат ему. - Еще!

Он наддает, бежит. Сил больше нет; он падает - сквозь землю. А под землей, во тьме...

Там - тот же самый Лес и те же самые крики:

- Наддай! Еще!

И он снова бежит. И снова падает. И снова. И падает все ниже, ниже, ниже. И так всю ночь. Вставало солнце, и видение наконец исчезало. Рыжий лежал, смотрел в окно, рассеянно слушал, как где-то вдалеке ревет возмущенная толпа горожан... И улыбался. Да, нет того Убежища. Но зато есть другое. Правда, пока оно только на кончике его пера, в его расчетах. И что с того?! Теперь дело за малым! И он бодро вставал и - против своих правил сразу садился за Трактат. Назавтра же он вновь брал сумку толстой дикой кожи, засовывал в нее две-три как будто бы совсем ненужных ему книги и выходил на улицу...

А Бурк бурлил! И было отчего: двенадцать знатнейших родов вновь рассорились напрочь. Отряды Дукков шли громить Ларкетов, Чивы не ладили с Малеками, Голланы били Укведунов... А после все сходились у Коллегии и ждали, что решит Совет. Совет увещевал:

- Республика...

Не слушали. Ревели:

- Долой Правителя! Долой!

И шли на приступ. Выбегала стража. Топтала, била, разгоняла бунтарей день, два, неделю, три...

А с гор уже спустился Претендент. И на границах тоже, говорят, весьма неладно. Вот, например, далянцы снова наступают: взяли две крепости и уже вышли на Бискойскую равнину. Рынок закрылся, цены подскочили... Рыжий теперь вынужден был стоять и торговать с нагрудного лотка по перекресткам, закоулкам, где придется. Три раза его грабили - прямо средь бела дня, никто не заступился. В последний раз грабители не то чтобы покусились на товар, а просто так, из лихости, все изодрали, побросали на землю и ушли. Он промолчал. А мог ведь запросто так круто проучить этих юнцов, что они после навсегда забыли бы - да что "забыли" - просто б не смогли, здоровья не хватило бы...

Но он их и когтем не тронул! Молча собрался и ушел. Пришел, закрылся у себя. Коптил фитиль. Гудела голова. Сидел, листал Трактат. Р-ра! Почему?! Ведь, кажется, здесь все так ясно и логично изложено, а вот чего-то все равно не хватает. Он чует это. Но вот чего не хватает? Чего?! Он уже восемь раз переписал начальную главу, да только пока все напрасно. Вот и на этот раз: идея - да, а вот ее изложение...

Да! Вот где задача так задача! Рыжий резко встал и заходил по комнате, потом остановился, осмотрелся. На полках - книги, мало уже книг. Там всего две, там три, там вовсе ни одной. А вон пятно от зеркала; там, где оно прежде висело, теперь стена темнее, чем вокруг. И нет часов, и нет барометра, нет инструментов, нет весов... А вот макет крыла остался. Он и его пытался продавать, только никто его не взял. Одни перья в этом крыле короткие, сказали, а другие слишком длинные, так что и те и другие к письму непригодны. И цвет у них опять-таки не броский, значит, из них и веера тоже не сложишь. На зубочистки, разве что? Так они слишком хрупкие. Вот и пылись тогда, крыло.

Ар-р! Р-ра! Крыло! Да знали бы они!..

И Рыжий снова сел к столу. Всю ночь писал, рассчитывал. И думал. Думал. Думал... И все никак не мог решиться. Потом - сам не заметил, как заснул: даже не встал и в угол не прошел, а так и повалился прямо за столом.

Спал он недолго: час, может, от силы два. Вскочил, испуганно протер глаза, прошел к окну...