Екатерина Белецкая - 3. Дар

Большой участок земли, принадлежавший пансионату, начинался у края леса, от которого его отделяла неширокая дорога, и тянулся до самой реки. За лесом, совсем недалеко, находился небольшой рабочий поселок — как понял Ит, жили в нем раньше люди, работавшие в пансионате, теперь же там располагался лагерь беженцев, и квартировали временные летние жильцы, по большей части женщины. Территория оказалась совершенно заброшенной, видно было, что уже несколько лет никто ею не занимался. Вместо аккуратных газонов поднимался старый и новый бурьян, в котором были протоптаны тропиночки, ведущие в сторону реки; дорожки, некогда аккуратные, ухоженные, тоже заросли травой; деревья и кусты, конечно, никто не стриг и не спиливал — сейчас, в июне, деревья, кажется, интересовали лишь птиц, которые, однако, проявляли завидную осторожность и при появлении непрошенного гостя замолкали и таились.

Само здание пансионата тоже имело вид запущенный и обветшалый, недаром Скрипач говорил, что здесь кирпичи людям на головы падают. Кирпичи или не кирпичи, а здание действительно требовало ухода. Внутри его, конечно, переоборудовали, и весьма неплохо, но вот внешностью госпиталя никто не занимался, и сейчас пансионат отчаянно нуждался в ремонте.

…На пятый день блужданий по территории Ит обнаружил в дальней её части заброшенный бассейн. Точнее, два бассейна, находящихся совсем рядом — взрослый и детский. Взрослый был основательно разорен, облицовочную плитку из него кто-то сумел вытащить всю, подчистую, а вот детский стоял почти нетронутый. Дело в том, что облицован он был мелкой голубоватой смальтой, и отдирать эту смальту, видимо, было занятием неблагодарным. Поэтому бассейн не тронули. Конечно, неглубокая его чаша была сейчас завалена ветками, мусором, обломками бетона — но чаша была цела, и Ит этому обстоятельству почему-то обрадовался, хотя сам вначале не понял, почему именно.

Следующий час, после того, как он убедился в том, что чаша вполне живая, он выносил из этой чаши мусор и сор, которого оказалось на удивление много. В пять часов его вызвал Скрипач — где, мол, шляешься? Ит вернулся в пансионат, выслушал отповедь Скрипача за грязные и ободранные руки, а потом рассказал про бассейн.

В следующий вечер они вытаскивали мусор из чаши уже вдвоем.

Еще через день к ним присоединился Саиш, а затем и Дослав с Полем подошли, тем более, что в дне бассейна нашлась трещина, и поступило предложение её заделать.

Еще через день в бассейне наводили окончательный лоск шесть свободных врачей, а Скрипач с Итом пытались починить насосы, которые обнаружились в запертой насосной неподалеку. Два дня они чинили то, что возможно было починить, потом еще два дня — разбирались со сливной системой и с фильтрами. С фильтрами неожиданно помог Андрей, начальник госпиталя, позже он же предложил сначала промыть чашу, а потом приволок большой флакон с дезинфицирующей жидкостью, вполне подходящей под задачу.

Еще день отмывали чашу — оказалось, что смальта не тускло-голубая, как подумали вначале, а прекрасного небесного оттенка, почти что белая. На дне чаши из более темной смальты была выложена мозаика — добродушный бородатый Нептун и маленькая девочка-русалочка, сидящая у него на руках.

— Прелесть какая, — одобрил Дослав, разглядывая мозаику.

— Дядьку прямо с тебя рисовали, — хмыкнул Поль. — Похож.

— Правда, похож, — подтвердил Илья. — Отрастил бы ты бороду, что ли. А? Тем более что мы в Сонме. Тут можно.

— Подумаю, — пообещал Дослав. — Мысль неплохая…

На следующий день было решено устроить пробный пуск воды — и хорошо, что пробный, и что слив не закрывали — сначала полилась ржавая застоявшаяся вода, и чашу в результате пришлось мыть по второму кругу. Но еще через день, наконец, бассейн удалось наполнить. И наполнили, и оставили согреваться — приближался июль, дни были длинные и очень теплые.

— А кто в нем купаться-то будет? — полюбопытствовал Андрей, когда вся команда спонтанных спасителей бассейна пришла любоваться на плоды своих трудов.

— Все подряд, — пожал плечами Дослав. — И мы, и местные.

— Так мелко же, — ухмыльнулся Андрей.

— Нормально, — махнул рукой Поль. — Метр двадцать, где поглубже.

— Это тебе нормально, потому что ты теплую воду любишь, — заметил Илья. — В реку не загонишь тебя…

— Ну и люблю, ну и что, — пожал плечами Поль. — Ладно вам. Хороший же бассейн.

— Хороший, — отозвался Ит. — И правда, здорово получилось. Илья, а мне можно будет?

— Можно, почему нельзя, — пожал плечами тот. — Только тебе же через пять дней выписываться.

— Мы же говорили, что обратно… — начал Ит, и осекся. — Хотя да. Посмотрим.

Илья в общем и целом лечением был доволен, вот только Ит всё равно ел плохо, и вес нормально за этот месяц так и не набрал, не смотря на все увещевания и просьбы. Ни беседы с Мартой, ни процедуры — ничего не дало тех результатов, которые хотел видеть Илья. Марта объясняла, что это исключительно на нервной почве, что надо продолжать терапию, что нужно успокаиваться — но Ит всё никак не мог найти, как сказала Марта, точку опоры. Решение сейчас было отсрочено, но всё равно грызло изнутри, и не давало покоя.

Собственно, это предложила Марта — пару недель пробыть в городе, а затем вернуться. Тем более что Скрипач в госпитале сумел хоть сколько, но заработать. Тут всё-таки платили побольше, чем у Томанова в институте.

***

В день отъезда Ит после утренних процедур пошел попрощаться с бассейном. Бассейн — это почему-то было хорошо. Это была спокойная работа руками, а работа руками, как известно, отлично отвлекает от невеселых и ненужных мыслей. Расставаться с бассейном было, признаться, жаль. Искупаться Иту удалось всего дважды, но вот посидеть рядом с водой, или читая, или просто наслаждаясь покоем и тишиной было удовольствием, которого он в самом скором времени окажется лишен… и этого жаль. Мелочь, а всё-таки жаль.

На подходах к бассейну Ит услышал, что там явно кто-то есть. За кустами, скрывавшими чашу, слышался плеск воды и чей-то смех. Он подошел поближе, вышел на тропинку, которую они за эти дни протоптали, и через минуту оказался у бассейна.

На краешке, в самой мелкой части, сидела молодая женщина в цветастом сарафане, и держала на руках дочку. То, что это дочка, стало понятно сразу — и женщина, и маленькая, лет двух, девочка, были похожи: светловолосые, кудрявые, как одуванчики (Ит тут же вспомнил Настю и поразился этому внезапному сходству), сероглазые и круглолицые. Девочка тянулась к воде, мама не пускала, но плюхать по воде ладошками малышке, видимо, очень нравилось.

— Асенька, нельзя в водичку. Нельзя! Дядя придет, рассердится… Ох ты какая егоза!.. Ася, ну куда ты…