Александр Кондратьев - Туристы икс [СИ]

— Буду считать за комплимент, что я первая назову тебя Орл в реальном мире, а не в царстве снов, — улыбнулась Марина.

— Я бы сказал немного по-другому: интуитивно я тебе доверяю, сам не могу понять почему, — признался Иван, почти не лукавя. На самом деле он первый раз в жизни доверял свои секреты посторонним. Но вот почему, здесь немного лукавства присутствовало, он знал почему: потому что Марина ему нравилась, потому что ему хотелось с ней разговаривать, делиться своими мыслями, слушать ее «тайны» и секреты, общаться с ней, дружить…

— Орл-Иван, прыгающий конем через теоремы, доверяющий мне свою тайну, это точно уже комплимент! А может, ты влюбился в меня, может даже с первого взгляда, и стрела Амура пронзила твое сердце? Если это так, то я готова выслушать объяснение или признание. Будешь признаваться? — Марина посмотрела на Ивана с легкой иронией, или ирония была всего защитной реакцией.

— Так ты, Марина, собирательница объяснений? Питаешься людскими чувствами? — Иван не смутился и сумел легко парировать ее выпад, заставивший Марину перейти из наступления в оборону и объясниться:

— Да ладно, Вань, ой Орл, все это несерьезно. Меня просто замучили с объяснениями в последнее время, попытками ухаживать, провожать, вот я и выработала такую защиту. Как говорит мой папа: лучшая защита — это нападение. Вот я и нападаю, а иногда делаю это по привычке. Как с тобой. Извини. К тебе я подошла первая, но ты не подумай ничего такого, — Марина, не подобрав нужного слова после «такого», а, возможно просто не захотела его произносить вслух, иногда многоточия звучат намного романтичней красивых слов, и, выдержав паузу, перевела разговор в другое русло: — Я просто хотела узнать у тебя, как ты решал задачи на олимпиаде. Что это за таинственные прыжки через цепочку логических умозаключений. Сергей Семенович пытался объяснить, но я, ничего не поняла. Иван, мне сдается, что он и сам не многое понял, из того, что ты напридумывал. Расскажешь про свой секрет?

— Марина, секрета никакого нет. Все дело в памяти. Вот у тебя как с иностранным языком?

— В каком смысле как? — удивилась Марина.

— В самом прямом.

— Ну, если в самом прямом, — Марина чуть не рассмеялась. — То немецкий язык знаю прилично, когда жили в ГДР, то училась в немецкой школе, папа настоял. Английский знаю хуже, произношение немного подводит.

— А я четвертый год в школе учу немецкий, но больше двадцати слов навскидку не вспомню, а начинаю читать по-немецки, то понимаю в целом. Так и по другим предметам: знаю, как решать, но формул не помню, на уроках проблем нет — открыл книгу или тетрадь и посмотрел нужную формулу или по аналогии сдул с другой задачи. А на олимпиаде тетрадок и учебников нет, вот и, приходится выкручиваться и придумывать иной способ решения, прыгать вперед-назад, влево-вправо.

— Иван, а как же на уроках, когда вызывают к доске?

— Никак.

— Как, никак? — Марина остановилась, посмотрев Ивану в глаза, не шутит ли, не разыгрывает ли ее.

— Меня к доске не вызывают с третьего класса.

— Почему? Что случилось в третьем классе? Расскажи! — Яркие и без того глаза Марины засверкали еще сильнее от любопытства и от возрастающего интереса к Ивану.

— Однажды, — как пересказ сказки начал излагать Иван, — еще в далеких младших классах, кажется, во втором, вызвали меня к доске прочитать стихотворение, а я возьми, и забудь все слова, хотя вроде и учил, и знал на память. Результат: мне вкатили двойку. После того судьбоносного для меня случая, когда в классе начинают делать опрос и вызывать к доске, мысленно говорю, что меня не надо вызывать и меня не вызывают. И вошло это в привычку, хотя обычно ответы и знаю. Вот и сказке конец, а кто слушал — молодец.

— Серьезно, или ты меня все таки разыгрываешь? — нахмурила глазки Марина.

— Серьезней не бывает.

— Ничего себе! Иван, ты и, правда, какой-то Орл. А может ты обладаешь гипнозом и гипнотизируешь учителей? Точно, ты обладаешь гипнозом, я это чувствую. От тебя исходит что-то. Я это тоже почувствовала на себе, как волной накрывает. С тобой надо быть осторожной, — то ли в шутку, то ли всерьез произнесла Марина. — Ладно, проехали, пойдем дальше. Вон в той третьей пятиэтажке я и живу.

— Ну, со мной все ясно, я выиграл на олимпиаде из-за плохой памяти, можно сказать случайно отгадал, а ты? — Иван впервые посмотрел в глаза Марине с такого близкого расстояния.

— А у меня все банально. Без гипнозов и волшебства. В прошлом году я проболела почти год и просидела дома. Родители до вечера заняты, делать нечего, скукотище, читала книги до позднего вечера. У папы большая библиотека. Там и наткнулась на интересную книгу — сборник задач по математике. За несколько месяцев перерешала все задания, хорошо там имелись и ответы, и способы решений. Потом, позже, поняла, что папа специально ее подложил, если бы дал так, то могла положить на дальнюю полку и не притронуться долго или никогда. Он тот еще стратег. На олимпиаде почти все задачи были аналогичными. Так что, Иван, — подвела итог Марина, — большими математическими способностями я не обладаю, тем более магическими прыжками, мне просто повезло. Вот мы и пришли.

Они остановились. Марина продолжала держаться за руку Ивана, она явно не спешила с ним расставаться. Ей было приятно и легко рядом с этим парнем, как ни с кем с другим, пытавшимся добиться ее расположения.

— Спасибо, Орл, что проводил. А в Москву ты поедешь?

— Еще не знаю, надо с мамой поговорить. А ты?

— Я поеду, родители меня точно отпустят. Иван, у нас в школе послезавтра дискотека в честь праздника — Восьмого марта. Я тебя приглашаю, придешь?

— А у меня есть варианты?

— Если серьезно, Иван, то нет. Я первый раз в жизни сама приглашаю парня практически на свидание. Так что явка строго обязательна. Попробуй, не приди! Иначе! Я даже не знаю, что с тобой сделаю!

Иван улыбнулся, представив, что бы она смогла с ним сделать. Ему даже стало интересно, что она с ним сделает, но ему было не до экспериментов.

— В семь вечера. Послезавтра. Не забудь! — Марина быстро поцеловала Ивана в щеку, и, не оглядываясь, побежала в подъезд.

Иван, ошеломленный Марининым поцелуем, остался стоять, как вкопанный. Через минуту в окне третьего этажа загорелся свет. Еще не было и восьми вечера, но темнело еще рано, как зимой. Иван минут пять неподвижно простоял возле подъезда под окнами, пытаясь разглядеть в окнах Марину, и побрел к автобусной остановке. Щека от поцелуя горела, а может, ему так казалось. Маринин поцелуй был первым в его жизни желанным и настоящим поцелуем, остальные, детские, в пионерских лагерях в счет не шли. Эмоции переполняли его. Ему было жарко в легкой спортивной куртке. Он расстегнул молнию на куртке, но даже холодный сибирский, почти зимний мартовский ветерок, не мог охладить пылающий огонь, идущий из груди.