Энди Вейр - Проект Радуйся, Мария [ЛП]

“Никто не знает, - сказал Стрэтт.

“Это должно быть твое решение, - сказал Яо. - Я не допущу, чтобы в моей команде был кто-то, кто находится там против своей воли. Вы должны прийти по собственной воле. И если вы откажетесь, мы приведем мисс Касерес и сделаем все возможное, чтобы обучить ее. Но я настоятельно прошу вас сказать "да". На кону миллиарды жизней. Наша жизнь мало что значит по сравнению с такой трагедией.”

Я обхватил голову руками. На глаза навернулись слезы. Почему это должно было случиться со мной? - Могу я подумать об этом?”

“Да, - сказал Стрэтт. “Но не очень долго. Если ты скажешь "нет", нам придется срочно доставить сюда Касереса. Мне нужен ваш ответ к пяти часам вечера.”

Я встал и, шаркая ногами, вышел из комнаты. По-моему, я даже не попрощалась. Это мрачное и удручающее чувство, когда все твои ближайшие коллеги собираются вместе и решают, что ты должен умереть.

Я посмотрел на часы—12:38 вечера, у меня было четыре с половиной часа, чтобы принять решение.

—

Вращательные двигатели "Града Марии" невероятно мощны для его нынешней массы. Когда мы покинули Землю, корабль весил 2,1 миллиона килограммов—большая часть из них была топливом. Сейчас корабль весит всего 120 000 килограммов. Около одной двадцатой его веса.

Благодаря относительно низкой массе "Града Марии" эти маленькие жучки способны коллективно дать мне 1,5 г тяги. За исключением того, что корабль не был спроектирован так, чтобы иметь кучу тяги, приходящей под углом 45 градусов, толкающей произвольные ручки EVA на корпус. Если мы запустим жуков на полную мощность, они просто вырвутся из ручек и улетят в Таузет.

Рокки помнил об этом, когда обнулил нашу ротацию. Теперь у нас все под контролем, и я могу уклоняться в невесомости, как и было задумано Богом. Я распечатываю в 3D модель внутреннего скелета "Радуйся, Мария" и отдаю ее Рокки для ознакомления. Менее чем за час он не только нашел решение, но и изготовил ксенонитовые стойки для его реализации.

Поэтому я делаю еще одну ЕВУ. Я добавляю ксенонитовые опоры к жукам. На этот раз все идет по плану. Рокки уверяет меня, что корабль теперь может выдержать полную тягу жуков, и я ни на секунду не сомневаюсь в его словах. Этот парень разбирается в технике.

Я ввожу кучу вычислений в сложную электронную таблицу Excel, в которой, вероятно, где-то есть ошибки. У меня уходит шесть часов, чтобы собрать все воедино. Наконец я пришел к тому, что считаю правильным ответом. По крайней мере, это должно подвести нас достаточно близко, чтобы мы могли видеть вспышку-А. Тогда мы сможем точно настроить наши векторы оттуда.

- Готовы?” - говорю я с места пилота.

- Готов, - говорит Рокки в своей лампочке. Он держит в руках три пульта управления.

“Хорошо…Джона и Пола до 4,5 процента.”

“Джон и Пол, 4,5 процента, подтвердили”, - говорит он.

Конечно, Рокки мог бы сделать элементы управления для меня, но это лучше. Я должен внимательно следить за экраном и обращать внимание на наши векторы. Лучше всего, чтобы кто-то уделил все свое внимание жукам. Кроме того, Рокки-корабельный инженер. Кто лучше управляет нашими самодельными двигателями?

“Джон и Пол - ноль. Ринго до 1,1 процента,” говорю я.

“Джон и Пол зеро. Ринго 1.1.”

Мы постепенно вносим многочисленные изменения в векторы тяги, чтобы наклонить корабль примерно в нужном мне направлении. Мы, наконец, достигли того, что, как я надеюсь, является правильным направлением.

“Здесь ничего не происходит,” говорю я. “Все впереди полно!”

“Джон, Пол, Ринго на 100 процентов.”

Я откидываюсь на спинку сиденья, когда корабль кренится вперед, и сила тяжести 1,5 г берет верх, когда мы ускоряемся по прямой линии (возможно) по направлению к Блипу-А (надеюсь).

- Поддерживайте тягу в течение трех часов,” говорю я.

“Три часа. Я смотрю на двигатели. Расслабься.”

- Спасибо, но на отдых нет времени. Хочу использовать гравитацию, пока могу.”

- Я остаюсь здесь. Расскажи мне, как идут эксперименты.”

- Будет сделано.”

Я готовлюсь к очередному одиннадцатидневному переводу. Для этого требуется 130 килограммов топлива—примерно четверть того, что есть у жуков на борту (если вы включаете Джорджа, который сидит на лабораторном столе, полном астрофагов). Это должно дать нам достаточно времени, чтобы исправить все идиотские ошибки, которые я допустил в своей математике траектории.

Через три часа мы наберем крейсерскую скорость, а затем будем плыть вдоль берега почти одиннадцать дней. Я не хочу иметь дело с вращением вверх или вниз центрифуги. Да, это можно сделать—Рокки доказал это, когда обнулил нас раньше. Но это был деликатный процесс с большим количеством догадок и возможностей для выхода из-под контроля. Или еще хуже—запутать кабели.

Итак, в течение следующих трех часов у меня есть 1,5 грамма для работы. После этого некоторое время будет нулевая гравитация. Пора отправляться в лабораторию.

Я спускаюсь по лестнице. У меня болит рука. Но меньше, чем есть. Я менял повязки каждый день—вернее, это делала медицинская чудо-машина доктора Ламаи. По всей коже определенно остались шрамы. У меня до конца жизни будут уродливые рука и плечо. Но я думаю, что более глубокие слои кожи, должно быть, выжили. Если бы они этого не сделали, я, вероятно, уже умер бы от гангрены. Или машина Ламаи ампутировала бы мне руку, когда я не смотрел.

Прошло много времени с тех пор, как мне приходилось иметь дело с 1,5 граммами. Мои ноги этого не одобряют. Но в данный момент я привык к такого рода жалобам.

Я иду к главному лабораторному столу, где все еще продолжаются эксперименты с таумебой. Каждая их часть прочно закреплена на столе. На всякий случай, если у нас будут еще неожиданные приключения в ускорении. Конечно, это не значит, что мне не хватает Таумебы. У меня их целая куча там, где раньше было мое топливо.

Сначала я проверяю эксперимент с Венерой. Механизм охлаждения слегка жужжит, поддерживая внутреннюю температуру, соответствующую экстремальным верхним слоям атмосферы Венеры. Первоначально я намеревался позволить таумебе инкубировать там всего час, но потом погас свет, и у нас появились другие приоритеты. Итак, прошло уже четыре дня. По крайней мере, у них было достаточно времени, чтобы сделать свое дело.

Я сглатываю. Это важный момент. На маленьком стеклянном предметном стекле внутри был слой астрофага толщиной в одну клетку. Если таумеба жива и питается астрофагами, свет сможет проникнуть внутрь. Чем больше света я вижу через этот слайд, тем меньше астрофагов все еще живы на нем.

Я напрягаюсь, делаю глубокий вдох и заглядываю внутрь.

Угольно-черный.

Мое дыхание становится прерывистым. Я выуживаю из кармана фонарик и светлю им сзади. Свет вообще не проникает внутрь. Мое сердце замирает.