Анна Субботина - На пороге зимы

Повернулась, позволяя всем увидеть подпалины на мехах, и шагнула в холл.

— Позвольте поздравить вас с радостью. — За окнами стемнело, гости разошлись по спальням, слуги внизу убирали со стола. Канцлер сидел в покоях Элеоноры и поднимал кубок, указывая взглядом на её живот.

Элеонора ответила кивком и вежливой улыбкой. Ривелен решил поговорить с ней первой, и едва ли за этим стояли простое участие или любезность.

— Вы изменились, Элеонора. — Он смотрел ей в глаза, но не покидало ощущение, что на деле он оглядывает её всю, подмечая каждое движение.

— Если вы изволили заметить, что ожидание потомства не красит женщину, вы спрятали удивление недостаточно хорошо.

— О нет. Вы стали настоящей красавицей. Впрочем, вы всегда ей были, и никакие тяготы не изгладят совершенства ваших черт.

— А вы знаете, чем порадовать женщину, стосковавшуюся по сладким речам. Однако неужели вы проделали такой путь, чтобы расточать мне похвалы?

Канцлер с усмешкой раскрыл пухлую кожаную папку, с которой не расставался с самого приезда. Элеонора жестом отослала служанок и зажгла ещё свечи.

— Я внимательно прочёл ваше письмо, приложенное к отчёту маркграфа Олларда. В письме вы просили у Его Величества высочайших почестей для него, а так же для сотника Ардерика и барона Тенрика Эслинга. Я бы хотел, чтобы вы озвучили мне их заслуги ещё раз. Здесь, в ваших покоях, без свидетелей.

— Вы что, подозреваете, что я писала под прицелом арбалета?

— А вы действительно писали под прицелом?

Не так Элеонора представляла этот разговор. Но раз Ривелен желает загнать её в угол, пусть попробует.

— Что ж, извольте. Если бы Ардерик не прибыл сюда и не встал на защиту замка со всей самоотверженностью — меня бы убили, а замок сровняли с землёй. Если бы маркграф Оллард не подоспел с подкреплением и не проявил себя как мудрый стратег и искусный мастер по строительству боевых машин — меня бы убили, а замок сровняли с землёй. Если бы барон Тенрик не заботился о людях, потерявших кров и припасы — нас всех убили бы, а замок сровняли с землёй. Достаточно? Или нужны подробности?

— Нет. Не нужны. — Ривелен извлёк из папки узкую полосу пергамента, следом ещё две. — Зимой мы получили от барона послание, которое несколько нарушает картину, сложившуюся на основании ваших отчётов.

Элеонора протянула руку, но канцлер не спешил отдавать ей записки.

— Вы не читали? Супруг не посвящает вас в свою переписку?

— Разумеется, читала. — Элеонора беззвучно выругалась. Не на ту напал! — В тот день мы крупно поспорили. Наше положение казалось ужасным, а хуже всего было предательство брата. Тенрик был просто раздавлен. Я просила его не отправлять письма, полные боли и отчаяния. Представляю, какое впечатление они произвели.

— Достаточное, чтобы усомниться, можно ли вверить столь чувствительному человеку маркграфский титул.

— И усомниться в искренности наших отчётов, не так ли? — Элеонора подметила в лице канцлера едва уловимое движение и мысленно похвалила себя. — Знаете, осуждать Тенрика я не могу. Если бы мои братья совершили что-то, за что им грозила бы казнь… Страшно представить, но я бы тоже сделала всё, чтобы смягчить приговор.

— Не сомневаюсь. Вы правы, я прибыл, чтобы лично проверить, что у вас здесь творится. Я пробуду у вас до Поминовения и намерен осмотреть восточные земли, посетить Лиам, а также проверить расходные книги, особенно те, что касаются воинского довольствия. Поверьте, если бы я знал, что дела так плохи, а замок больше не защищает сотня Рамфорта, я бы позаботился о вас раньше.

Элеонора встретила упрёк поднятой бровью и печальной улыбкой:

— Вы уже знаете, что мои письма о гибели Рамфорта перехватили. Я испытываю глубокую печаль каждый раз, когда думаю о жёнах и матерях его воинов. Однако мы справились. Север не просит помощи, когда в ней нет нужды.

— Например, берёт на себя смелость казнить преступника, которого следовало доставить в столицу?

— Шейн был опасен! Он вырос здесь, и я боялась, что он сбежит или подкупит стражу. Я сама попросила маркграфа Олларда подписать приговор.

— Занятно вышло: ваш супруг просил о помиловании, вы — о казни.

— Однако мы пришли к соглашению. — Элеонора погладила крышку чернильницы. — Север принадлежит Империи до самого Ледяного моря, и если Его Величество пожелает протянуть свою власть дальше, за край мира — мы это сделаем.

Канцлер рассмеялся и захлопнул папку:

— Вы великолепны, Элеонора. Вы уехали на Север юной девушкой. Честолюбивой, волевой, позволю даже сказать — упрямой, но всё же девчонкой. Сегодня я вижу взрослую женщину, мудрую и сильную. Вы даже готовы защищать барона, хотя ни для кого не тайна, что между вами нет согласия. Без сомнения, вы достойны править этим странным краем.

Элеонора вскинула бровь. Нельзя поддаваться, нельзя верить ни единому слову.

— В самом деле?

— Вы даже ехидству научились.

— Это у меня в крови.

— Нет, Элеонора. Раньше вы дерзили, потому что за вами стоял богатый и знатный род. Но за минувшие годы вы обрели собственную силу. И мне приятно наблюдать за этой переменой.

— Отрадно слышать. Однако позволю предположить, что вы утомляете меня после пира не для того, чтобы любезничать.

— Если бы я вас утомил, вы бы уже нашли тысячу способов меня выпроводить. Это точно у вас в крови. Что ж, я был очарован юной маркграфиней Таллард, но нынешней баронессой Эслинг я впечатлён больше.

— Сомнительный комплимент.

— Вовсе нет. Прошу прощения, что испытывал вашу выдержку. По дороге сюда я видел достаточно, чтобы заключить: Север в надёжных руках. Вы с бароном Тенриком сделали всё, чтобы этот край быстро забыл о войне. А вы так и вовсе совершили невозможное. — Он снова покосился на её живот. — Мы отдохнём неделю, а после я должен объехать восточные и северные земли. Затем отправлю в столицу краткий отчёт и получу окончательный ответ. Однако вы можете быть спокойной. Тенрик Эслинг получит титул не позднее Поминовения.

Элеонора прикрыла глаза. Вот оно. Девять лет борьбы, разочарований, ожидания и потерь окупились сторицей. Сколько раз только за этот год всё висело на волоске! Она провела эту партию, рисковала, проигрывала, теряла фигуры — но выиграла.

Почти. Живот свела короткая судорога, напомнив, что все свершения и планы — ничто, если у Тенрика не будет законных наследников. Никто не помешает ему развестись, усыновить какого-нибудь Шейнова ублюдка, выдав за своего, и тогда не миновать новой войны. «Не подведи меня», — беззвучно шепнула Элеонора, незаметно огладила живот и снова обратилась к Ривелену:

— А что будет с остальными защитниками Эслинге?

— Их судьбу решит Его Величество. Я сделаю всё, чтобы их заслуги были учтены. А сейчас, если вы не слишком устали, расскажите, как намерены распорядиться властью.