Анна Субботина - На пороге зимы

Она шагнула назад, только Ардерик не собирался прекращать разговор так быстро.

— У вас не было возможности увидеть их в действии? — спросил он, шагнув за Элеонорой. — Вы… не пытались испробовать?..

— Нет, что вы. Я и подумать об этом не могла. У меня… были причины.

— Я понимаю, — Ардерик запнулся было, но продолжил тем же уверенным тоном: — Яд невозможно обнаружить?

— Не знаю. В любом случае, никто не свяжет тайное оружие северян с нашими именами.

— Вы правы. Во время войны подданные часто бывают недовольны правителем.

— А ещё нельзя упускать из виду врагов, которые могли проникнуть в замок тайными ходами. Жители побережья не умеют добывать честную победу.

— По случаю тяжёлой болезни барона руководство защитой замка перейдёт к госпоже баронессе.

— А поскольку госпожа баронесса ничего не смыслит в военном деле, она поручит это дело тому, кто доказал свой опыт и храбрость, — Элеонора вложила в улыбку всё своё очарование и снова коснулась руки сотника.

— Вы слишком добры ко мне. — Ардерик отвёл взгляд, но Элеонора успела заметить вспыхнувший в его глазах огонь. Тот же, что вспыхивал в глазах Тенрика, когда она обещала ему маркграфский титул. Тот же, что горел в глазах Шейна, когда он обещал ей северную корону. Все они хотели власти, и Элеонора разделяла это желание всем сердцем.

— Этого недостаточно, чтобы отплатить за вашу верность, — проговорила она. — Вы столько сделали для замка и ещё сделаете! Особенно если барон… после долгой и продолжительной болезни…

Элеонора оборвала фразу и искоса наблюдала за молчащим Ардериком — не слишком ли далеко она зашла. Затем отпустила его ладонь и тихо сказала:

— Я совсем вас утомила. Спасибо, что поговорили со мной. Я дам знать, когда мы увидимся в следующий раз.

Она кивнула на прощание, и на этот раз Ардерик её не остановил.

— Берегите себя, — негромко проговорил он вслед.

Элеонора дошла до комнат, не чуя под собой ног от внезапно навалившейся усталости. Входя в комнаты, она сбросила накидку на руки служанке и в молчании остановилась у окна, вцепившись в ларец. Ардерик и Шейн даже были чем-то похожи. Порывистые, вспыльчивые — два бойцовых петуха на птичьем дворе. Тенрик — индюк. Но кто же тогда она?..

Верен ввалился в их с Ардериком комнату, свалил у камина охапку дров и вязанку хвороста и с трудом подавил желание растянуться рядом. Поединки с сотником всегда давались ему трудно, но сегодня пришлось крутиться с мечом особенно долго. После упражнений на морозе и в меру сытного ужина хотелось спать или, в крайнем случае, лениво валяться у огня, подставляя теплу то один бок, то другой. Однако прежде нужно было растопить камин. Замковые печи хоть и приятно грели пол через сложную систему воздуховодов, но при стоявших на дворе морозах этого не хватало.

— Может, северяне помёрзнут там на пустоши, а? — проговорил он, раздувая огонь. — Просто ужас, какой холод. Неужели здесь каждую зиму так?

— Я слышал, бывает и хуже, — отозвался Ардерик. — Привыкнем.

— Хорошо бы. Как думаешь, служанкам баронессы тоже холодно? Они так спокойно стояли утром на стене…

— Всем холодно, Верен. Кроме этого жирного борова! — последнее слово сотник почти выплюнул, и не было сомнений: если раньше у него и оставались какие-то крохи уважения к барону, ныне они рассыпались в пыль.

В комнате быстро теплело. Верен давно скинул плащ и тёплую верхнюю рубаху и даже отодвинулся от камина, так обжигали ноги кожаные штаны. Затем зажёг свечи и со вздохом взял с полки военный трактат. С каждым днём буквы вели себя всё покладистее и всё легче складывались в слова. Хуже было, когда Ардерик заставлял переписывать прочитанное, да ещё в точности повторяя книжный шрифт.

— Ганс Таллард не родня нашей баронессе? — спросил Верен. Открывать книгу дальше обложки ему не особенно хотелось, поэтому он пока вчитывался в имя автора.

— А? — встрепенулся Ардерик. — Это её отец. Видишь же, что книга новая, печатная. Скоро мы с тобой дойдём до трактата об осадных орудиях, тот написал дед… или прадед… А, тьма их разберёт! Знаешь, что я тебе скажу, Верен? Не связывайся со знатью! Талларды, Вилларды, да и Эслинги — все они с одного поля! Мягко стелят, ласково смотрят, а сами только и думают, как обобрать тебя до нитки. Я это говорил братьям и теперь говорю тебе — держись от всего этого дерьма подальше!

— Но баронессе-то доверять можно? — полуутвердительно спросил Верен. — Она так о нас заботится.

— Баронессе — можно, — сказал Ардерик после недолгого молчания. — Может, она оттого и уехала на Север, что не прижилась в столичном змеюшнике…

Верен с головой ушёл в чтение и не обратил внимания, что сотник не стоит за плечом, как обычно, нетерпеливо постукивая кулаком по столу, а всё сидит у догорающего камина и ломает прут, вытянутый из вязанки.

— Она не может наследовать после мужа, пока не принесёт сына, — проговорил наконец Ардерик. — Если с нашим драгоценным вместилищем дерьма и жира что-то случится, она вернётся к отцу, а император назначит нового барона. Но если будет наследник, она останется править до его совершеннолетия. А может, и дольше, если тот затянет с присягой.

— Едва ли с бароном что-то случится, — отозвался Верен, слушавший вполуха. — Такие обычно живут долго. Если только не съедят чего-нибудь совсем неподходящего.

Ардерик не ответил. Сидел молча, крошил прутья и всё смотрел в огонь.

С вечера потеплело и повалил снег, но утро снова выдалось морозным и ясным. Эслинг негромко переговаривался с Дарвелом, прислонившись к зубцу стены. Сегодня их голоса особенно раздражали Элеонору. Она отошла в сторону и облокотилась на промёрзший камень, наблюдая, как северяне разбирают верёвки готового камнемёта и заряжают валуном величиной с лошадиную голову. Под рёбрами расползался холодный липкий страх. Время словно повернулось вспять, только в этот раз ей предстояло смотреть, как обстреливают не крепость Ардерика, а её собственный замок. Элеонора крепче сжала губы и встала между зубцами, чтобы её было видно с пустоши. Пусть она не родилась здесь, не проливала кровь на родильной постели и никому не закрывала глаза в склепе под замком — Эслинге принадлежал ей. Иначе зачем были эти восемь лет?..

— Эслинг? — воскликнула мать, услышав имя избранника младшей дочери. — Но это настоящий мезальянс, дорогая. Я немного знала его отца и видела деда. Все они ужасные медведи, а ты… И род их так молод… Боюсь, твой Эслинг — барон только на бумаге.

— В его жилах течёт кровь благородных семейств Империи, — убеждала её Элеонора. — И он правит Севером! Лучше он, чем младший сын какого-нибудь графа, которому от родовых богатств остались болото да каменистое поле. Те уж точно графы только на бумаге.