Анна Субботина - На пороге зимы

Эслинг выбрался из ниши, неловко зацепившись мечом, и скрылся в одном из боковых ходов. Меч путался в ногах; Эслинг придержал его с горькой усмешкой. Если потребуется, он возьмётся за оружие, но прежде нужно было сделать кое-что поважнее. Барон Севера не мог выиграть битву, но мог позаботиться, чтобы «победители» не разорили вверившиеся им земли.

В покоях было холодно — так, как никогда не бывало в прежние, мирные времена. Изо рта вырывался пар, стекла наглухо заплели морозные узоры. Эслинг зажёг светильники, отыскал в ящике стола увеличительное стекло и тонкое перо, встряхнул чернильницу — не замёрзла, хорошо! — и принялся писать на пергаменте мелким убористым почерком. Перо неловко лежало в руке, а буквы не получались достаточно мелкими, однако он пробовал снова и снова, пока не стало получаться.

Когда на пустоши взметнулись огни и раздался боевой клич, Эслинг отложил перо и потёр слезящиеся от напряжения глаза. Острым ножом отрезал от исписанного пергамента узкую полоску, а остаток листа свернул и положил в кувшин с водой, забытый у остывшего камина. Кто бы ни достал черновик, прочитать не сможет. Эслинг спрятал исписанную полоску за пазуху, оправил доспех, обвёл прощальным взглядом свои покои и вышел, плотно затворив за собой дверь.

Оставалось дожить до рассвета.

Войско камнеедов будто прочесали гребнем. Лучники осыпали пустошь стальным дождём. Не зря кузнецы в спешке ковали особые пустотелые наконечники! Не зря мешали серу с селитрой и древесным углём и обливали этой смесью просмоленную ветошь! Ни одна стрела не погасла в полёте, ни одна не переломилась, и теперь жаркое пламя топило свежевыпавший снег и очерчивало фигуры, словно они были нарисованы пером на рыжей бумаге. Пустошь огласил боевой клич, быстро перешедший в предсмертные хрипы — боевые стрелы легли на тетивы раньше, чем упали последние огни.

Впрочем, камнееды не для того мёрзли в чужих укреплениях, чтобы отступить. Они замешкались лишь на миг, перестроились и остановились вне досягаемости стрел. Верен переглянулся с Ардериком. Оба подняли арбалеты одновременно, и камнееды шарахнулись дальше. Верен в сердцах проклял тугой замок арбалета — не успел перезарядить, враги укрылись во тьме. Лучники готовились метить по уцелевшим копнам — сено быстро прогорало, пустошь снова затягивало снежной мглой.

— Пусть выйдут, — беззвучно твердил Верен. Мгла в прорези прицела казалась живой, из снега вырисовывались причудливые фигуры-мороки. — Пусть выйдут…

Однако то, что выдвинулось из тьмы, меньше всего напоминало войско. Это было похоже на дом, вдруг получивший ноги и отправившийся прогуляться по равнине. Морок двигался — жуткий, угловатый…

— Огня! — потребовал Ардерик. Горящие стрелы вновь прочертили небо, оставшееся сено запылало, и стало видно, что это и правда дом — с треугольной крышей, низкими скатами, почти касавшимися земли. Точно такие же стояли у реки, в той деревне, которую сожгли и разорили первой. Как, с какого света явились эти хижины?..

Верен крепко зажмурился, чтобы прогнать морок, и перед глазами всплыли рисунки из военного трактата. Конечно же! Это был таран, крытый сверху навесом от стрел и камней. На полозьях он легко шёл по снегу, а под навесом скрывались воины, толкавшие снаряд вперёд.

— Готовьте копья! — велел Ардерик. — Луки опустить! Берегите стрелы!

Махина неотвратимо приближалась. Кто-то из лучников на стене не выдержал и спустил тетиву. Стрела ударилась о навес и отскочила.

— Беречь стрелы! — повторил Ардерик. Завёл руку за спину, не оборачиваясь, и Верен вложил в неё протянутое кем-то копьё. Наконечники закаливали в бычьей крови, а значит, они пробьют деревянный навес раньше, чем падут ворота. Верен услышал торопливый топот по лестнице — несли ещё копья — ощутил в руке выглаженное древко и метнул его изо всех сил.

Он ждал хруста дерева и испуганных криков, но копья отскочили со звоном и упали в снег. Доски навеса были облиты железом. Нечего было и думать пробить их.

— Ты хотел достойного противника, Верен? — усмехнулся Ардерик его растерянному лицу. — Ну вот он. Всё как ты просил.

Стена под ногами вздрогнула, будто земля снова решила пошевелиться — таран ударил в ворота.

— Отставить копья, — велел Ардерик. — Несите смолу и масло!

Было жутко наблюдать, как таран стоит под воротами, как конец окованного железом бревна показывается из-под навеса.

— Лейте! — Ардерик нетерпеливо выхватил у кого-то ведро и первым опрокинул вниз, на скошенные стенки навеса. — Быстрее! И дайте огня!

Воздух стал горьким от дыма и душно-плотным от смолы — во дворе спешно раскладывали новые костры и наполняли котлы. По навесу тарана сползали тёмные потёки. Ардерик швырнул факел, и смола вспыхнула.

На стене раздался торжествующий клич. Каждый хоть раз клал по недосмотру раскалённую кочергу на пол и видел, как быстро обугливается сухое дерево, а если вовремя не убрать, то может и вспыхнуть. И каждый знал, как хорошо горят северные сосны, из которых был сложен навес.

— Пусть погреются, — мрачно усмехнулся Ардерик. — Луки держать наготове! Ещё смолы!

Стену окутал удушливый коптящий дым. Верен подумал, что над воротами навек останутся чёрные следы в память о битве. В память о победе. Он даже язык прикусил, чтобы не спугнуть удачу поспешной мыслью. Мельком оглянулся — во дворе суетились вокруг костров женщины и дети, а лучники на стене держали стрелы наготове. Ещё чуть-чуть — и задымятся смолистые доски навеса, а камнееды разбегутся прямо под острую сталь!.. И вовремя — таран бил в ворота, не останавливаясь, и в глухом звуке ударов всё яснее слышался треск.

Угроза вылетела из тьмы внезапно — в небе сверкнули огни и упали во двор. Ардерик зло выругался, помянув разом и забытое войско камнеедов, и всю их родню до седьмого колена. Северяне возвращали замку огненные стрелы, подобранные в вытоптанном снегу. Воины на стене шарахнулись, пригнулись. Горящие стрелы упали во двор, где их быстро затоптали, но две угодили на крышу конюшни, как нарочно, очищенную от снега. Просмоленное дерево занялось сразу. Женщины во дворе выстроились цепью к колодцу, загремели вёдрами, послышался уверенный голос баронессы — и тут через стену во двор полетели уже не огненные стрелы, а боевые.

Ардерик с Вереном одновременно рванулись во двор, замерли на верхней ступени лестницы — нельзя, нельзя было оставить стену! Женщины бежали к замку, шарахаясь и втягивая головы в плечи. Кого-то тащили в замок под руки; Верена обожгло было узнаванием, но широкая юбка и валяные сапоги выдали в раненой крестьянку и душный страх отступил. Зато изнутри поднялась холодная ярость. Достойный противник, как же! Достойный не метил бы по безоружным! Двор опустел, двери башни закрылись, и оставалось только смотреть на горящий таран да ждать, сжимая рукоять меча.