Анна Субботина - На пороге зимы

— Честь хозяйки Эслинге тоже была затронута, — громко заявила она. — Сотник Ардерик будет моим защитником. Если господин барон не возражает.

Она, не отрываясь, смотрела на Тенрика, не выпуская из поля зрения Ардерика. А тот вышел вперёд, положил руку на меч и с непринуждённым видом наёмника уставился в потолок — как будто каждый день выходит драться за чужие владения.

— Что скажешь, Дарвел? — проронил Тенрик. — Уступишь имперскому сотнику право отстоять честь Эслинге?

— Я рад умереть за замок и за вас, — ответил стражник, — но, по правде сказать, слишком долго я объезжал лошадей, чтобы сражаться с господином Шейном. Пусть сотник идёт, если хочет.

Эслинг пожал плечами и отвернулся:

— Что ж… Пусть идёт.

Элеонора видела только спину Ардерика, по ней непостижимым образом читалось торжество. Сотник чуть склонил голову в знак согласия, затем обернулся, вынул меч и протянул рукоятью вперёд Элеоноре.

— Окажите мне честь, госпожа баронесса, — произнёс он с хищной улыбкой.

У Элеоноры не было длинного платка, который повязывают на копья на турнирах. Она лихорадочно провела руками по корсажу и оторвала украшавшую его узкую ленту.

— На удачу, — прошептала она, завязывая под рукоятью небольшой бант. Ардерик одобрительно кивнул — не будет мешать держать оружие — отвесил церемонный поклон и направился к лестнице. За ним тенью следовал оруженосец.

Башня почти опустела. Все, кто мог, высыпали во двор смотреть поединок. Элеонора осталась наверху — отсюда было лучше видно. С ней осталась верная Бригитта, да у окон застыли лучники. Элеонора смотрела, как чертят и посыпают золой круг для поединка. Сердце пропустило удар, когда противники принялись снимать кольчуги, оставшись в одних рубахах. Глядя, как они сходятся и делают первые пробные выпады, Элеонора ощутила тяжесть собственной брони — лишней, ненужной…

— Забавно, наверное, смотреть на драку двух любовников? — Тенрик подобрался сзади и обхватил её за плечи. Элеонору передёрнуло. Тенрик ощутил дрожь и усилил хватку. — Так даже проще, не придётся выбирать…

— Ты совсем обезумел от страха, — процедила Элеонора, не оборачиваясь. — Попроси у лекаря сон-травы и не позорь меня!

Её взгляд был прикован к поединку. Вот Ардерик сделал пробный выпад, вот Шейн уклонился и атаковал в ответ. Первые удары, бой вполсилы.

— Только не делай вид, что переживаешь, — прошептал Тенрик ей на ухо. — Тебе нечего бояться. Ты всегда можешь сдаться на милость победителя.

Элеонора яростно рванулась из его рук, и хватка ослабла. Затем она услышала удаляющиеся шаги и тут же выбросила из головы мысли о бароне. Внизу, в круге из золы, под треск пожара, решалась судьба Севера. А значит, и её, Элеоноры.

Взлёт лезвия, удар о щит, новый взлёт и звон встретившихся клинков. Разворот, переход. Противники шагали внутри круга, прощупывая друг друга первыми ударами. Переступив черту, они сделались странным образом похожи — под рубахами бугрились мышцы, волосы светились ржавчиной и медью, на месте глаз будто горели угли. Взмах, атака, поворот.

Обладай Верен даром слова — сложил бы песню, где сравнил соперников со зверями на их гербах. Ни на миг не усомнился бы, что медведь-Ардерик сокрушит легконогого оленя Шейна. Такого дара Верену не было дано, зато он хорошо видел, что у обоих противников было в достатке и силы, и ловкости.

Отразить, увести чужой клинок, атаковать снизу, сбоку, отступить, отразить… Перед глазами у Верена словно вставали картинки из трактата по фехтованию. Шейн бился точно по книгам, позволяя Ардерику отражать удары лёгкими, заученными движениями. Он был предсказуем, до тошноты прост, и Верен держал руку поближе к мечу. Мало ли что. Он не видел Шейна под стеной и не собирался верить тому, кто вместо боя берег силы для поединка. А ещё видел, что камнеедов во дворе становится всё больше. Спина взмокла от ожидания: какую подлость им приготовили?

Не зря.

Шейн перешёл на северную манеру сражаться мгновенно — меч вылетел вперёд могучим и точным движением, сметая выученные защиты. И тут стало видно, что за спиной Ардерика были десятки сражений и сотни поединков. Он замешкался лишь на долю мгновения и отбил удар, а следующий принял на щит и атаковал — снова и снова, отгоняя Шейна к границе круга. За два шага до черты Шейн всё-таки вывернулся из-под очередного удара, только Ардерик снова гнал его через круг, безошибочно нащупывая бреши в защите и предугадывая удары. Изрубленные щиты полетели в сторону, а в руках блеснули кинжалы.

Верен даже проникся к Шейну чем-то вроде сочувствия — так явно он проигрывал и с таким достоинством держался. Даже решился на отчаянный шаг — приблизился почти вплотную, не иначе как надеясь достать Ардерика кинжалом. Спустя миг противники разошлись — у Шейна потемнел и намок рукав, а Ардерик стряхнул с меча капли крови. Рубахи облепили взмокшие тела, снег под ногами раскис в скользкую кашу. Взлёт, поворот. Клинки сшибались, и никто не считал зазубрин.

В кличе северян зазвучало отчаяние, и Верен крепче сжал меч. Чутьё шептало об опасности. Верен даже прикинул, успеют ли они отступить в замок, если начнётся заварушка. Скользнул взглядом по броням северян, нащупывая слабые места. Да он успеет положить десяток, если вздумают играть нечестно!

Шейн снова отступал к краю, и Ардерик не давал уйти. Недаром на его знамени щерился медведь, а у Шейна прыгал олень! Круг зрителей сомкнулся плотнее, северяне примолкли. Верен уже собрался положить кольчугу Ардерика на снег, ожидая беды.

И дождался. Над головами сражающихся чиркнула стрела и воткнулась в снег у кончиков сапог зрителей. Подлая, метившая по незащищенным железом телам. Только летела она не со стены, где могли затаиться камнееды, а из башни замка.

Шум поднялся невообразимый. Северяне потрясали мечами, Шейн с Ардериком, прикрывшись подобранными щитами, что-то кричали, но их слова терялись в гвалте.

— Так вот как имперцы чтут святость поединка! — удалось разобрать Верену. Он как-то особенно остро ощутил, насколько северян больше. Потянул из ножен меч и двинулся к Ардерику — чтобы не победить, а забрать с собой побольше врагов, и плевать, что достойных похорон им не видать.

— Опустить мечи! — голос Шейна перекрыл и гвалт, и треск горящей конюшни. Дальше он говорил на северном языке, но подкреплял свои слова выразительными жестами, и было понятно: Ардерик бился честно, мстить не за что. Верен уже стоял вплотную к сотнику с обнажённым до половины клинком.

— Ты сражался честно, — повторил Шейн Ардерику уже на общем. Было странно видеть заклятого врага так близко: человек как человек, на вид не старше Ардерика. Рыжие волосы прилипли ко лбу, правый рукав пропитан кровью, в глазах пляшут отблески пожара, а по губам блуждает отчаянная улыбка. — Возвращайтесь в замок. Никто не тронет. Но завтра мы вернёмся. Может, у нас ещё будет возможность сойтись.