Анна Субботина - На пороге зимы

Элеонора приложила к виску скомканный платок, словно пытаясь унять головную боль, и искоса оглядела Олларда сквозь пальцы. Спокойное лицо, словно вырезанное из камня, тёмные волосы, худощавое тело, затянутое в чёрное и сталь, руки, что неподвижно лежали на столе и лишь изредка вздрагивали в нервном танце. Элеонора мысленно поблагодарила судьбу, защитившую её от брака с этим странным человеком. Тенрик внушал ей отвращение, но хотя бы был понятен. От Олларда же веяло смертью — не той жаркой, кровавой, туманящей разум, что от Ардерика или Шейна, а холодной, безжалостной и какой-то… механической. Элеонора была готова на многое, чтобы привлечь маркграфа на свою сторону, но искренне порадовалась, что, похоже, делить с ним постель не придётся. «Это было бы всё равно что лечь с музыкальной шкатулкой», — мысленно усмехнулась она.

Военачальники продолжали переругиваться, всё чаще осекаясь на полуслове и оглядываясь на них. Элеонора спрятала платок, допила вино и отставила кубок.

— Здесь становится шумно, — сказала она. — Продолжим беседу в более спокойной обстановке?

— Пожалуй, да, — кивнул Оллард. — И захватите своего верного рыцаря — думаю, этим троим есть что обсудить без нас, имперцев.

Поднимаясь, Элеонора поймала обречённый взгляд Тенрика и внутренне улыбнулась. Она уже знала от Ардерика, что северные соседи всё ещё были заинтересованы, чтобы баронское кресло оставалось за Эслингом, однако не было сомнений, что беседа между ними не будет мирной.

— Какого рожна ты не вправил братцу мозги, пока он пешком ходил под этот стол? — грохнуло в зале, едва дверь закрылась. — Сам теперь ищи его по горам и подставляй зад под камни!

— Я всё ещё храню вашу шкатулку, — сказала Элеонора Олларду, когда они вышли в коридор. Ардерик замешкался в дверях, отвечая на чей-то вопрос, и Элеонора с радостью воспользовалась минутой уединения. — Все эти годы она скрашивала мне одиночество.

— Шкатулку?

— Вы подарили её мне, когда приезжали к нам… Это было двадцать лет назад, но…

— Ах да, возможно. Мы тогда ездили ко многим.

— Не сомневаюсь, — Элеонора проглотила обиду с любезной улыбкой. — Так вот, шкатулка сломалась, а я боюсь доверять её местным мастерам. Вы посмотрите?

— Почту за честь.

Двери снова распахнулись, выпустив в прохладную тишину коридора шум и запах вина, мяса и потных тел и, наконец, Ардерика с оруженосцем. Элеонора опустила глаза, чтобы не выдать вспыхнувшего в них огня. Беззвучно выдохнула и снова повернулась к маркграфу:

— Я покажу ваши покои и сама принесу шкатулку. Я старалась угадать ваши привычки, но если что-то понадобится, ваши слуги могут обращаться прямо ко мне.

— Я привык обходиться без слуг, — непринуждённо заметил Оллард. — Дома мы держали только необходимых людей. Однако я рассчитываю посвятить некоторое время своему увлечению, а потому мне потребуется помощник.

— Разумеется, — Элеонора мгновенно перебрала в памяти всех уцелевших слуг и стражников, которые могли бы помогать в механической мастерской. — Ардерик, подойдите, будьте добры! Возможно, нужный человек найдётся среди ваших людей.

— Требований немного, — перечислил Оллард. — Он должен уверенно держать перо, бегло читать и разбираться в стрельбе. Это пригодится, если нам придётся делать метательные машины.

— Найти стрелка, умеющего писать что-то кроме своего имени? — протянул Ардерик. — Почти невозможная задача. Признаться, все мои люди проиграли битву с грамотой, хотя неплохо выигрывали другие… Впрочем, есть у меня один лучник хорошего происхождения и образования. Совсем мальчишка, правда, и ростом не вышел, зато пером владеет почти столь же ловко, как луком.

— И где же он?

— У нас тут вышло небольшое недоразумение, и мне пришлось отправить его остыть. В нижнюю кладовую, под ледником. Проводить?

— Не стоит утруждаться. Если доверите мне ключи, я найду сам.

— Там заперто на засов. Ключи не нужны.

— Очень хорошо.

Оллард повернулся к Элеоноре и отвесил лёгкий поклон:

— Я посмотрю вашу шкатулку завтра. Не смею утруждать даму, утомлённую до головной боли. Благодарю за великолепный ужин.

Он скрылся в темноте коридора раньше, чем Элеонора успела ответить. Она недоумевающе переглянулась с Ардериком.

— Об учтивости Оллардов недаром ходят легенды, — хмыкнул сотник. — Тьма с ними, с манерами! Пока он как будто нам не враг.

— Посмотрим, — проронила Элеонора.

Она собиралась перекинуться с Ардериком ещё парой слов о сегодняшней вылазке, но её окликнула Грета, и Элеонора поспешно попрощалась. Три сотни гостей принесли замку не только подмогу, но и множество хлопот, а принять защитников следовало как можно лучше.

С немым воплем Верен смотрел, как Оллард удаляется. Когда ушла и баронесса, он повернулся к Ардерику, кипя от изумления и гнева.

— Пусть поговорят, — Рик успокаивающе похлопал его по плечу.

— Но… Такко же…

— Он не просил защиты. А я не люблю, когда мне морочат голову. Я с самого начала не верил в то, что он плёл, а после того, как Оллард весь день вертел головой и расспрашивал, точно ли все мои люди в сборе… нет, Верен, там явно кроется что-то больше, чем лук для дочки.

— Зачем он его искал? И как нашёл?..

— Одинокий всадник на Северном тракте — уже редкое зрелище, а этот ещё и светил на каждом перекрёстке нашим письмом, где стоит его имя. Уймись, Верен. Пусть поговорят. Готов спорить, мальчишка выйдет из кладовой живым и здоровым.

Верен не решился сказать, насколько далеки были предположения Ардерика от его опасений. Но делать было нечего. Оставалось только найти повод держаться поближе к кладовой — на всякий случай.

Такко заперли в одной из кладовых под ледником. Его вели тем же путём, каким они с Вереном шли за Дарвелом, когда собирались сделать вылазку. Кажется, Ардерик так и не поверил, что ход оканчивался тупиком, а в руке Дарвела блестела острая сталь — Такко хорошо видел отблеск, когда спешил с факелом назад. Впрочем, теперь это не имело значения. Ничего не имело значения.

Свечи для него пожалели, оставили лишь коптящую плошку с жиром, которая почти не давала света. Такко ощупывал стены, шарил за полками, пытаясь найти вторую дверь, и голова шла кругом оттого, что всё это уже было: запертое подземелье, лихорадочные поиски выхода и ужас — леденящий, сковывающий, скручивающий внутренности в панической судороге.

После драки ныли челюсть, рёбра и плечо, которым Такко приложился о камень сквозь утоптанный снег. Но хуже было холодное, дёргающее ощущение в запястье. Такко помнил, как его оплели хищные, цепкие пальцы, а второй рукой жадно проследили тонкую кость до самого локтя: «Вот ради чего я тебя нанял». От одного воспоминания била дрожь. Ему случалось ощущать разные прикосновения — нечасто, но в больших городах непременно находились те, кто предлагал невысокому и гибкому мальчишке совсем другую работу, нежели охранять товар. От них оставались гадливость и нездоровое, болезненное любопытство. Но Оллард хотел иного. Худшего. «Кости самой природой предназначены служить. Глупо закапывать их», — звучал его голос в голове. А следом возвращалось отвратительное, леденящее прикосновение. «Вот ради чего я тебя нанял». Такко метался по кладовой, но выхода не было.