Нил Стивенсон - Интерфейс

– Но невзирая на стремительный технологический прогресс, политическая картина столетней давности была далеко не благостной. Наша экономика контролировалась из-за рубежа; безжалостные предприниматели жестоко эксплуатировали народ Соединенных Штатов; политическая система этой страны была сверху донизу поражена самой ужасающей коррупцией; между регионами и расами царила враждебность; иностранцы, прибывавшие к нам, подвергались гонениям за то лишь, что решили выбрать новую жизнь. В конце 1880-х беднейшие рабочие и фермеры Запада и Юга объединились, дав начало движению Популистов {65} 65 Партия Популистов или Народная Партия – левое аграрное движение в конце XIX века в США. . Им не удалось завоевать средний класс и города: их училия ушли в песок. Но из этого начинания выросло движение Прогрессистов {66} 66 Движение начала XX века, направленное против старой политической номенклатуры, монополий и коррупции с прицелом на введение прямой демократии. , одним из самых заметных представителей которого стал Уильям Дженнингс Брайан, который около ста лет назад произнес речь в этом самом городе. Его послание было простым: правительство для народа. Эффект оно произвело потрясающий. Прогрессивное движение распространилось по этой части страны со скоростью и яростью степного пожара. Прогрессисты соединили таланты лучших представителей Соединенных Штатов с амбициями семидесяти процентов народа – средних классов – чтобы переработать систему и позволить стране выстоять перед вызовами двадцатого столетия.

Сегодня мы нуждаемся в новом популизме и новом прогрессизме, мы должны снова изменить систему, чтобы тяжкий труд и честность оказались наконец в питательной среде, которая позволит нашим ценностям окрепнуть и распространиться, чтобы мы опять ощутили веру в собственные силы.

Сегодня мы взглянем на эти проблемы с различных точек зрения. Но я бы хотел начать с конкретного вопроса: с внешнеторгового дисбаланса.

Наступил январь следующего года, вы только что принесли присягу. Экономика по-прежнему пребывает в состоянии неустойчивости. Кажется, что позиции японцев в автомобилестроении совершенно неуязвимы. Как вы, являясь президентом, возьметесь за решение этой проблемы? Конгрессмен Маклейн?

Тип Маклейн уже принял свою фирменную позу: наклонился вперед, к камере, и исподлобья уставился в объектив. Как только на ней загорелся красный огонек, он заявил:

– Прежде всего, я хотел бы поблагодарить вас, доктор Лоуренс, а также город Декейтор за предоставленную возможность поучаствовать в этом форуме.

В нескольких сотнях ярдов от него Ки Огл разразился кукареканьем. Он откинул голову назад и визгливо захохотал. Внутренности Ока Ки сияли различными оттенками синего. Синий возобладал сразу после того, как из уст Типа Маклейна прозвучало выражение «прежде всего».

– Дайте-ка я это запишу, – сказал Огл, записывая. – Никогда не начинать с «прежде всего».

Огл был счастлив, потому что всего лишь три из сотни экранов не подавали признаков жизни. Это означало, 97-процентное участие. В Фоллс-Черч, Вирджиния, трое гуртовщиков висели на телефонах, пытаясь дозвониться до троих нарушителей из списка СОР-100. Через несколько минут очнулись еще два экрана.

Прошло уже почти тридцать секунд, а Тип Маклейн все еще не начал отвечать на вопрос.

– ... люди, утверждающие, что в президентской кампании форма преобладает над содержанием, определенно упускают из виду такие прекрасные, содержательные программы, как та, в которой мы сегодня участвуем.

– Спасибо, Тип, – сказал Огл. – Я стараюсь изо всех сил.

– Так вот, об автомобилестроении. Существует множество так называемых твердых консерваторов, которые не согласятся со мной и будут утверждать, что нам следует позволить японцам нас переехать. Что это и есть свобода торговли. Ну так вот – это не свобода торговли. Экономический Перл Харбор, вот что это такое. И будь я проклят, если буду стоять и спокойно смотреть, как американцы становятся его жертвами. И поэтому, когда я стану президентом...

– ... благодарю вас, конгрессмен Маклейн, ваше время истекло, – сказал Лоуренс любезно, но твердо.

–... мы должны действовать решительно, но без протекционистских мер...

– ... благодарю вас, конгрессмен Маклейн.

– ... и даже этот торговый баланс...

– ... ваше время истекло и мы передаем слово губернатору Коззано.

Словесная дуэль между конгрессменом Маклейном и доктором Лоуренсом постепенно выдохлась. К этом моменту экраны светились в основном синим и красным.

– Что ж, все смотрят на них, как на козлов, – сказал Огл. – Не могу только понять, на кого именно – на Маклейна или Лоуренса, – он обернулся и нашел взглядом Аарона. – Дадите разбивку по уровням дохода?

Аарон вцепился в мышку и выбрал пару пунктов в меню. На его мониторе возник график, копию которого он перекинул на один из экранов Огла.

– Что я тут вижу, так это то, что всем примерно в равной степени не нравится Маклейн, – сказал Огл.

– Примерно так. Что занятно – верхнему экономическому слою тоже.

– Ага, – сказал Огл.

Он многозначительно поднял палец.

– Хочу сделать предсказание, – заявил он.

– Валяйте, – сказал Аарон.

– Предрекаю, что вскоре мы получим гораздо больше данных, говорящих о том, что Тип Маклейн выглядит слишком неотесанным. Чересчур деревенщиной, чтобы танцевать с королевой Англии.

Свет Ока Ки стал ярче и и отклонился в зеленую часть спектра.

– Черт побери, – сказал Огл. – А теперь просто держись, малыш, и не напортачь.

С этими словами Огл нажал пару кнопок на клавиатуре, предназначенной для связи с Коззано.

Коззано великолепно смотрелся на телеэкране. Удар слегка состарил его. Он немного похудел, но изможденным не выглядел. Черты лица сделались контрастнее. Он приобрел серьезный, глубокомысленный и каменно-надежный вид. Он, вероятно, мог завоевать кучу голосов просто продолжая делать то, что делал сейчас: сидел перед камерой, не говоря ни слова.

Для него это было необычное поведение. Коззано любил спорить. Он любил состязание в любой форме. На футбольное поле он всегда являлся первым. Участвуя в дебатах, он бросался в бой сразу же, как только очередь доходила до него.

Торопливость, однако, не идет президенту. Огл прекрасно понимал это, и едва прозвучало имя Коззано, принялся давить на клавиши, бомбардируя его образами покоя и невозмутимости. Коззано продолжал молчать – спокойный, надежный, вдумчивый. Чем дольше он так сидел, тем ярче и зеленее становилось Око Ки.

– У нас тут хорошие результаты, – сказал Зельдо, взглянув на показатели давления Коззано. – Он успокаивается. Сначала он немного нервничал.