Нил Стивенсон - Интерфейс

– Ты водить умеешь? – спросил он. – Ты где, блядь, права раздобыл? В «К-марте»? Иди отсюда нахуй, козел, у меня уравнитель в бардачке и больше адвокатов, чем у тебя друзей.

Они спихнули Фрила на пассажирское сиденье и сами забрались в салон. Водитель выдернул лимузин из погубленного седана. Из радиатора валил пар, но машина оставалась на ходу. Второй натянул на руки латексные перчатки и принялся сковывать Иеремию Фрила пластиковыми наручниками. Только покончив с этим, он занялся его лбом.

Остановившись на светофоре, двое мужчин в костюмах обменялись взглядами и закатили глаза.

– Политтехнологи, – сказал водитель. – Как же я их обожаю.

– А, вот это особенно прекрасно, – сказал председатель Республиканского Национального Комитета, изучая лист бумаги, который он только что извлек из папки с надписью «ФРИЛ». – Во время визита кандидата в Мино, Северная Дакота, вы врезались в школьный автобус, после чего он слетел с дороги – тридцать шесть пострадавших, десять из них – тяжело. Родители подали на вас иск на десять миллионов долларов и выиграли.

– Иди ты нахуй, – сказал Иеремия Фрил. – Вместе с мамой со своей, блядь.

Лоб Фрила украшала строчка черных стежков, идеально повторявшая изгиб рулевого колеса лимузина.

– Добавив это к приговорам за клевету с последних трех президентских кампаний... дайте-ка прикинуть – только они одни тянут почти на сотню миллионов, которые вы должны паре десятков человек, включая, кстати, и меня самого. Вы должны мне четыре миллиона.

– Говна моего поешь, – сказал Иеремия Фрил.

Вместе с ними вокруг стола сидели несколько хорошо одетых мужчин благородного вида. Стол стоял в номере крайне приватного отеля в нескольких кварталах от Белого дома. Они арендовали целый этаж, завесили окна черными шторами, отключили лифты и расставили охрану с автоматами на всех лестницах. Иеремия Фрил сидел в роскошном кожаном кресле в центре стола. За его плечами стояли двое – их суммарный вес равнялся шестистам фунтам, оба носили латексные перчатки и прозрачные пластиковые маски во все лицо.

Сидящие за столом мужчины холодно посмотрели на Фрила. Они принялись по очереди поднимать руки и говорить.

– Вы должны мне три миллиона плюс судебные издержки, – сказал председатель Демократического Национального Комитета.

– Один запятая пять, – сказал второй, поднимая руку.

– Восемьсот тысяч, – гавкнул третий.

– Один запятая один.

– Полмиллиона и публикацию извинений в «Майами Геральд».

– Что здесь вообще происходит – собрание ебаных звезд? – сказал Иеремия Фрил. – Чего бы вам просто не сказать мне, какого хрена вам надо?

– Нам нужен Коззано, – сказал председатель от республиканцев.

– Прекрасно. Он ваш. Он мертвец, – сказал Фрил. – Когда я с закончу с этим сраным итальяшкой, он проклянет мать, за то что его родила. Он не сможет обналичить ни один чек к северу от экватора. Дети будут плевать ему на ботинки. Его собака залезет к нему в постель ночью, чтобы отгрызть ему лицо, и он будет молить, чтобы она не медлила.

В комнате воцарилось благоговейное молчание.

– Не хотите послушать, что мы готовы предложить вам в обмен на услуги? – неуверенно произнес демократический председатель.

– Нахуй это, – сказал Фрил. – У вас, ребята, никакого воображения. Вы думаете, я занимаюсь этим дерьмом из-за денег. Но это не так. Я сидел у себя в Рио и только и ждал чего-то вроде этого. Я возьмусь за работу исключительно из профессиональной гордости. Итак: вы собрали мою команду А или нет?

– Они здесь.

– Все?

– Все, за исключением тех, кто мертв, сидит или ведет другие кампании, – сказал председатель-республиканец.

Чуть менее чем за месяц до дня голосования грузовую платформу с контейнером ГОСПОД можно было заметить в центре транспортного водоворота на Кенмор Сквер в Бостоне, на подступах к Бостонскому Университету. Реализуя божественное право фур ехать туда, куда им заблагорассудится, грузовик довольно быстро вырвался на свободу и въехал на территорию кампуса.

Здесь повсюду роились бостонские копы, полиция кампуса, мужчины в темных костюмах и аккуратно одетые юные личности со значками «КОЗЗАНО В ПРЕЗИДЕНТЫ». Многие имели при себе уоки-токи. Большую часть дня эти люди были заняты тем, что оккупировали парковочные места. Захват производился именем различных властей предержащих; с применением чистейшей хуцпы; путем создания живых стен вокруг стоянок. Здоровенный трейлер ГОСПОД поджидали девять расположенных в ряд парковочных мест – событие, которое случается в Бостоне примерно с той же частотой, что и Великий Парад Планет или победа местной команды в Мировой серии.

Вскоре после трейлера гордиев узел Кенмор Сквер разрезал кортеж, чтобы остановиться у Аудитории Морзе – приземистого лекционного зала с куполом, переделанного из синагоги – наполовину уже заполненной корреспондентами и политически сознательными студентами.

Уильям Э. Коззано вышел из машины, приветливо помахал своим сторонникам, собравшимся, чтобы мельком увидеть Великого Человека вживую, и проследовал в здание через заднюю дверь. За сценой уже смонтировали гримерку. Он переоделся в свежую рубашку и позволил профессионалам кисточки и расчески навести марафет.

Затем он шагнул на сцену. Отсюда открывался вид на сплошную стену телепрожекторов и смутно угадываемую за ней темную аудиторию, заполненную аплодирующими студентами. В центре сцены стояли два стула, слегка развернутые один к другому, и столик с графином с водой и парой стаканов.

Уильям Э. Коззано собирался поговорить о политике с деканом Факультета Политических Наук, вашингтонским ветераном, выбравшим академическую стезю за то, что она позволяла распоряжаться временем практически как угодно; взамен он одалживал университету свою репутацию. По замыслу предстоящая дискуссия должна была быть свободной и без бумажек, Коззано был готов отвечать на любые вопросы – как студентам, так и местной прессе. Это был дерзкий маневр как раз того рода, который Тип Маклейн не смог бы совершить, не оскорбив в процессе половину этнических групп в Соединенных Штатах.

Коззано вышел на сцену за несколько минут до начала трансляции, расстегнул пиджак и уселся. Техник помог ему закрепить микрофон на лацкане и попросил произнести несколько слов, чтобы настроить уровень. Коззано продекламировал монолог «Быть иль не быть», удостоившись стоячей овации от студентов и даже некоторых телевизионщиков.

Излучая профессионализм, появился хозяин встречи. За пять секунд до восьми вечера человек в наушниках дал обратный, отгибая пальцы, и хозяин произнес несколько заготовленных реплик, читая их с телесуфлера. Потом он повернулся к Коззано и задал вопрос о ближневосточной политике.