Нил Стивенсон - Интерфейс

По мере того, как участники фокус-группы застегивали браслеты на запястьях, компьютерные мониторы оживали. В окошках, прежде пустых и бесцветных, возникали яркие, быстро меняющиеся графики. Сенсоры браслетов считывали различные телесные показатели и отправляли полученные данные по кабелям на прототипы; здесь аналоговый сигнал преобразовывался в цифровой и передавался на компьютеры в комнате Аарона.

Аарон потратил почти весь последний месяц на написание программ под операционную систему «Каликс». Эти программы анализировали поступающие данные и отображали их в виде графиков, чтобы Огл или кто угодно еще мог взглянуть на экран и получить полное представление о том, что в данный конкретный момент чувствует объект исследований.

Несколько раз Аарона подмывало спросить, зачем вообще им понадобились столь оперативные средства анализа. Он не мог понять, что именно они им давали. Однако каждый раз он вспоминал фразу, произнесенную Оглом во время их встречи в Окленде:

– Вы не способны понять все. Понять все могу только я, Кир Резерфорд Огл.

Голос Шейна Шрама продолжал гудеть в колонках. Встречая этих людей у лифтов, он был энергичен и обаятелен. Теперь, когда они оказались прикованы к креслам, он вернулся к своему циничному нью-йоркскому тону. Каждое слово он произносил как будто по обязанности, с выражением усталости и словно намекая, что любому, если он не совсем уж дурак, все и так должно быть понятно. Слушая его достаточно долго, вам начинало казаться, что он делится с вами какими-то тайными знаниями, недоступными массам.

– Так вот, темой нашего сегодняшнего маленького сборища является волшебный мир политики.

Шестеро на на телеэкранах кивнули и подмигнули с пониманием. Говоря о политике в таком тоне, можно найти понимание практически у кого угодно.

– Поскольку нам не удалось привести сюда ни одного политика, мы покажем вам несколько роликов про них. Все, что от вас требуется – это просмотреть эту подборку, которая длится около четверти часа – а потом мы сядем и потолкуем о ней.

В коридоре за дверями комнаты с мониторами Аарон услышал шаркающий звук. Затем раздался громкий металлических дребезг. Потом опять шарканье. И опять дребезг.

– Я нажимаю кнопку, на которой вроде бы написано «Пуск», – произнес Шрам, тыкая в кнопку на видеомагнитофоне, – но при этом она ничего не запускает. Еще одно чудесное творение наших трусливых косоглазых друзей.

На всех шести мониторах – энергичное движение и цветовые всплески. Острота о японцах произвела самый сильный эмоциональный отклик за все время разговора.

Единственной проблемой являлся перевод поступающих по проводам физических данных в информацию об эмоциональном состоянии объектов. Это по-прежнему оставалось за рамками строгой науки. Засвидетельствовав живую реакцию на мониторах, Аарон перевел взгляд на телеэкраны, пытаясь прочесть выражение лиц.

В целом все испытуемые сейчас улыбались. Однако в большинстве своем делали это не слишком искренне. Они понимали, что Шрам отпустил расистскую реплику в адрес японцев; им вроде как следовало посмеяться над ней, но никому из них она смешной не показалась. Они симулировали веселье.

Однако Аарон по-прежнему не знал, что они на самом деле думают. Вызвала ли эта демонстрация расизма ярость в них? Почувствовали ли они унижение при упоминании экономических успехах Японии?

– А, чему ж удивляться, – сказал Шрам. – Кассеты-то в машинке и нет. Должно быть, моя секретарша ее вытащила. Долбанная сучка.

Мониторы опять вспыхнули. Теперь на всех лицах читались шок и тревога. На данные на мониторах показывали, что внутренне все отреагировали по-разному – в частности, реакции мужчин и женщин различались кардинально.

Шрам покинул комнату, оставив испытуемых наедине друг с другом.

И снова Аарон услышал шарканье и бряканье из коридора, и на сей раз высунул голову в дверь. Это был уборщик, опорожняющие металлические мусорные корзины в бак на колесах. Уборщик напоминал ярмарочного урода – он подволакивал ногу, весь сгорбившись – и что-то сильно не так было у него с лицом.

– Иисусе, – пробормотал Аарон себе под нос.

Уборщик повернулся на голос. Он определенно был жертвой огня. Кожа у него была грубой, стянутой в жгуты и пористой, как пицца. Шея отсутствовала как таковая – подбородок соединялся непосредственно с грудью длинным лоскутом кожи.

Он вошел в комнату, где сидели испытуемые, волоча за собой тележку. Аарон бросился обратно к мониторам, и увидел, что они графики просто взбесились. Визуальная реакция была практически идентичной для всех шести: они посмотрели на вошедшего, глаза у них расширились, несколько мгновений они таращились, а затем, вспомнив о манерах, притворились, что ничего не заметили. Но Аарон видел последствия эмоционального удара, вызванного этим спектаклем. Он замечал быстрые взгляды, которые они исподтишка бросали на уборщика и тотчас отводили глаза, стыдясь собственного любопытства.

За несколько секунд уборщик опорожнил мусорные корзины и удалился по коридору. Объекты сидели тихо и переглядывались в замешательстве.

Шрам вернулся в комнату.

– В общем, моя долбанная секретарша устроила себе внеплановый перерыв. Она явно считает, что может ходить в туалет, когда захочет.

Это заявление вызывало интересные изменения на компьютерных мониторах, особенно на тех, что были связаны с женщинами.

– Но я покопался у нее в столе и нашел в нижнем ящике вот эту кассету. Она не подписана, но думаю, это та самая.

В комнате Аарона имелся седьмой телевизор, дублирующий программу, демонстрируемую испытуемым. До сих пор по нему бежала статика. Теперь же он ожил.

На нем появилась сосущая член женщина.

– Упс, – сказал Шрам. – Как эта штука выключается?

Изображение изменилось. Теперь женщина, зажатая между двумя мужчинами на большом водяном матрасе в виде сердца, занималась одновременно анальным и вагинальным сексом.

– Чтоб им провалиться, этим новомодным моделям. Совершенно незнакомое управление, – сказал Шрам. – Погодите-ка секундочку, кажется, вон она возвращается, секретарша. Она знает, как работает эта штуковина. Мне очень неудобно, что так получилось.

Шрам удалился на минуту, которой как раз хватило, чтобы женщина на матрасе достигла вулканического оргазма. Оба ее любовника отстранились и одновременно кончили. Затем начался следующий сюжет: женщина в черной коже бичевала подвешенного к трубе мужчину.

В комнату вернулись Шрам и секретарша.

– Господи Иисусе, – сказала секретарша, – где вы это нашли? Откуда взялась эта кассета? Выключите ее!

Порнография сменилась статикой. Раздался звук извлекаемой из видеомагнитофона кассеты.