Мюррей Лейнстер - Прогулки в пятое измерение

Гарри надеялся, что Лора не услышала, как уезжала машина. А если бы она упомянула об этом, то Гарри попытался бы убедить ее в том, что она ошиблась. Потому что теперь уже ничего нельзя было изменить. Совершенно ничего.

— Я выбрал офис вашего дяди, чтобы перейти в обычное время именно там, потому что там мы были перед тем, как попасть сюда, и наше отсутствие даже никто не успеет заметить, — сказал он невинным тоном. — Когда друзья Кэйбла внезапно появятся в чьей-то гостиной, пойдут разговоры и слухи, а я не хочу, чтобы мы были замешаны в этом. Ведь нам же нужно спокойно добраться до муниципалитета и зарегистрировать наш брак.

Он остановился и поцеловал ее.

— А затем я знаю, чем займусь. У меня появились новые идеи насчет масс-обнулителей…

— Нет! — глухо воскликнула девушка. — Как только мы вернемся в обычное время, вы никогда не должны заниматься им.

— На этот раз все будет по-другому, — объяснил ей Гарри. — Пока мы были на катере, я понял, как можно отрегулировать количество массы, которое можно устранить из объекта. Так что, я думаю, что могу переводить объекты в любой темп времени, в какой захочу. При скорости времени, приближающейся к бесконечной, радий или уран были бы смертельно опасны для всего мира, но если бы мы могли отрегулировать период их полураспада, скажем, в пятьсот или сто лет, то мы получили бы энергию! Ядерную энергию! И не стоило бы тогда волноваться о том, что на Земле закончатся запасы угля или нефти!

Лора остановилась. Гарри опять поцеловал ее.

— Ия мог бы заработать на этом немножко денег, — скромно добавил он, — чтобы делать вам шикарные подарки. Также, я думаю, мы должны возместить ущерб, которые нанес Кэйбл с помощью придуманного мною обнулителя. Это выльется в достаточно большую сумму. И еще я хотел бы поставить ему памятник. Бедняга! Он потратил всю свою жизнь, пытаясь стать великим человеком. И если уж он послужил причиной того, что я решил проблему ядерной энергии, то почему бы не поставить ему за это памятник?

— Любимый, вы хороший, но глупенький, — сказала, дрожа, Лора.

Когда они дошли до офиса дяди Лоры, офиса Берроуза и Лоусона, Лора уже немного успокоилась и даже неуверенно улыбалась.

— Давайте встанем там же, где были, — сказала она.

Они встали, где стояли. И несколько дней или недель — а может, через тысячную тысячной секунды назад, дядя Лоры сказал: «— Доктор Бретт, это моя племянница мисс Хант».

И они обменялись рукопожатием, руки их были сомкнуты, когда все произошло.

Теперь они снова подали руки и улыбнулись друг другу.

— Контакт, — сказал Гарри.

Они одновременно нажали кнопки выключателей обоих обнулителей…

Солнечный свет. Буйство красок вокруг. Множество звуков. И воздух, полный различных запахов. Мир вокруг ожил. Они стояли в совершенно обычном офисе совершенно обычным днем совершенно обычного мира. В соседнем кабинете работала машинистка. Щелкнула дверь лифта. Воздух был наполнен гулом живого города.

— …моя племянница мисс Хант, — приветливым голосом сказал дядя Лоры. — Я думаю, она…

Он резко замолчал. Потому что его племянница… Ну и нравы у этой молодежи, молодая женщина бросается в объятия к человеку, которого ей только что представили… Лора обняла Гарри и подняла готовое для поцелуев лицо, на котором, несмотря на бежавшие по щекам слезы, была написана радость.

— Гарри!

Доктор Гарри Бретт пылко поцеловал ее, а затем сказал серьезным, полным удовлетворения голосом:

— Нам нужно спешить! Пропустите. В четыре часа закрывается бюро регистрации браков. А мы не хотим опоздать!

(Thrilling Wonder Stories, 1944, Fall)

Пока Сантос глядел на меня со странной усмешкой на лице, я сделал то, что он меня попросил. Пока он что-то бормотал о диамагнитном устройстве, которое я должен испытать, я поднял с пола отвертку — Сантос всегда был безнадежно неопрятен в своей лаборатории, — и щелкнул выключателем, на который он указал. Затем я перевел взгляд на хитроумное изобретение, стоявшее на верстаке возле окна, чтобы получше его рассмотреть. Но рассматривать было нечего. В тот момент, когда я нажал выключатель, устройство исчезло.

Я невольно открыл рот.

— Нажмите выключатель, амиго, — мягко попросил Сантос.

Я нажал — и устройство вновь оказалось на верстаке. Это была странная на вид штуковина с медным стержнем в центре, и кристаллическими прутьями и проводами, обернутыми вокруг него по какому-то сумасшедшему образцу. Было похоже, что ее проектировал Руб Гольдберг [3] Руб Гольдберг — американский карикатурист и изобретатель, использующий в своих работах «безумные машины», выполняющие очень простые действия самым сложным способом (прим. перев.). . Но, конечно, устройство было самым что ни на есть реальным и настоящим. Я протянул руку, чтобы коснуться его. Да, оно было настоящим.

— Мне кажется, вы видите то же самое, что и я, — сухим голосом заговорил Сантос. — Да. Так что я не сошел с ума. Или, возможно, мы оба спятили. Давайте пойдем пообедаем. У меня сегодня день большого триумфа.

— Постойте! — напряженно сказал я. — Дайте попробовать еще раз.

Я нажал выключатель. Устройство исчезло. Но теперь я не был захвачен врасплох и заметил, что с тем местом, которое оно занимало, было что-то странное. Там совершенно ничего не было видно, не было заметно никаких искажений, но почему-то глазам было больно глядеть на него.

Я кашлянул и нажал кнопку выключателя. Устройство появилось вновь, как и в предыдущий раз. У верстака Сантоса была одна из ярких дуговых ламп. В ее свете было прекрасно все видно. Устройство стояло на верстаке.

— М-минутку! — сказал я, встряхнув головой. — Этого просто не может быть! Что это, Сантос? Что, черт побери, происходит?

— Оно исчезает, просто сказал Сантос.

Нравился мне этот маленький, странный, худой латиноамериканец.

— Оно временно прекращает существование. И я обеспокоен этим не меньше вашего.

Я нажал выключатель в третий раз. Странная штуковина исчезла. Я шагнул к верстаку, но тут же остановился.

— А не опасно попытаться потрогать ее, когда она исчезла?

— Попробуйте, — сказал Сантос и пожал плечами так, что, казалось, они коснулись его ушей. — Я уже пытался. И не сумел.

Странная усмешка появилась на его лице. Казалось, в ней была смесь изумления, поражения, гордости и одновременно глубокого удовлетворения.

Я потянулся к штуковине, которая, — я был уверен — должна была стоять там. Она могла стать невидимой — что фантастично само по себе, — но о невидимости есть разные теории. Можно, например, направить лучи света вокруг предмета, и тогда он станет невидимым.