Олег Аркадьев - Под руку с Одиночеством. Брошенные Ангелы [СИ]

— Я-то знаю, вчера с приказом ознакомили. Вы откуда знаете? Подслушали? Девчонкам только не говорите раньше времени, — он не прерывал работы, но радости в его движениях не было.

— Вы хоть прощальные напутствия им дадите? — Мелл окончательно проснулась.

— Попрощаюсь, если успею. Они поспать любят. А напутствия я им уже три смены давал, дальше только повторяться.

— Успеете, даже поговорить, мы вам дадим время, — пообещала Танька.

— Так уверены? — заливая кипятком насыпанную в чашки смесь, Игорь не выказывал удивления.

— Вы вообще непрошибаемый? — поинтересовалась до сих пор напряженно стоявшая рядом с Мелл Танька. — Вас разлучают навсегда!

— Я знаю. Но не верю. Веру-то хоть оставите, ладно? Пошли за стол. И постелите салфетки — чашки горячие, — прихватив кухонное полотенце, он присел на своё место. Погладил ладонью деревянную столешницу. На примостившихся рядом девчонок старался не смотреть.

— А смерть? Вам все равно, что будет дальше?

— Ты видишь будущее? — оживился воспитатель.

— Вы умрете без этих детей. Достаточно? — Танька не злилась.

— Нет. Что с ними будет? С Соней, Катей… Кем они станут, когда вырастут? Потом?

— Аня и Катя возненавидят вас. Через два дня, — рассказала Мелл.

— А Соня? — еле выдавил вопрос. Голос все же изменил ему.

— Через три недели.

— Они не прощают тех, кто их бросил. Только маму. Верят ей и ждут. Это священно, — жестко пояснила Танька.

— Я их не бросал, — проглоченные слезы не давали говорить. — Вы это знаете. И они знают. Меня увольняют за то, что защищал их…

— Но не простят. Это дети, не забывайте. Самые жестокие существа. Такова реальность, — Танька не притронулась к чаю. Она сидела прямо, боясь пошевелиться.

— Когда? — у Игоря уже не хватало сил выдавливать слова.

— Не сразу. Вы будете умирать постепенно, по мере того, как Соня будет вас забывать, — Мелл постаралась говорить как можно проще.

— За что?

— Они никогда не признаются. Вам нужно сварить кашу, — напомнила Танька. Утро без улыбок напрягало всё сильнее.

— Да, я сейчас, — он встал и направился к плите. — Девчонки на молоке любят, а у нас закончилось, — улыбнулся растеряно.

«Откуда он узнал о нас? Даже не удивился, — думала Танька.

Он давно в таком состоянии, когда обостряется восприятие. Вот настоящие способности и открылись, — пояснило Второе Я. — Зачем ты мне не сказала?

Затем! Ты бы меня на жалость развела! А эту последовательность нельзя нарушать, как ты не видишь?

Вижу, но это жестоко!

А мы, между прочим, дьявол. Жестокая и коварная.

Как любовь, я помню, — печально кивнула себе.»

— Вы не рассказали, что с девочками будет, когда вырастут, — Игорь пришел в себя быстро и уже уверенно орудовал посудой.

Танька и Мелл все так же сидели на своих местах. Смысла врать не было. Правду говорить…

— Не хотите говорить правду?

— Вы рассказали им будущее, разве не помните? Они вас услышали и знают все варианты судьбы.

— Что они выберут? — его голос снова попытался спрятаться.

— Зачем она так их наказывает? — у оператора первого сдали нервы.

— Это её предназначение, не забывай, — техник держался на честном слове.

— А если бы оставила его в живых? Не дала бы разлучить с детьми?

— Тогда детки никогда не получили бы урок. А так…

— Мало им досталось в жизни, по-твоему?

— Много, — согласился коллега. — Но за то, что забудут подаренную любовь, счастливые мгновения, радость с этим человеком…

— Нужно добить их окончательно? Да?! — не выдержал оператор.

— Ты хочешь вмешаться? — иронично посмотрел на него техник. — Это их выбор, остынь! Они могли продолжать любить и судьба была бы иной.

«Давай лучше всех перережем нафиг! — Мелл говорила откровением. — Тогда сможем его здесь оставить. Видишь, что никто даже говорить не в состоянии?!»

Они с Танькой наблюдали за прощанием Волны, Ветерка и Огонька с Игорем. Молчаливая сцена, где каждое движение в неизбежность, продлевая агонию, делалось максимально медленно.

Девчонки не могли пошевелиться и стояли, босые на холодном кафеле, прижавшись друг к другу. Первой сдалась Аня. Пряча покатившуюся слезу, она убежала в свою комнату.

— Не плакать! Всё еще только начинается! Я верю в это. И босиком не ходите.

Он прижал к себе Ветерка и Огонька и долго не мог выпустить из объятий. Девчонки в ответ изо всех сил вцепились в свою надежду руками.

«Их нельзя убивать, — констатировала Танька.»

«Почему? — не поняла внезапную доброту Мелл.»

«Тогда детям будет еще хуже… Отдадут в обычный детский дом или в интернат. А там — полная безнадега, будущее лучше даже не видеть…»

«А любовь? Ты же можешь заставить их любить детей?!»

«Могу. Но не могу поселить любовь в сердце: туда она приходит сама и только тогда остается навсегда. А с детьми по-другому нельзя: они фальшь считывают на раз, — поджав губы, покачала головой Танька.»

«Но хоть немножко! Им будет легче! — не сдавалась Мелл. И если бы верила в кого-то кроме Таньки и себя — сложила бы молитвенно руки.»

«Они теперь знают правду, им рассказали о будущем. Что тебе еще нужно? Пусть учатся думать! — резкость тона должна была укротить доброту.»

«А взрослые? Им до лампочки же всё! Оставишь на их совести?! — готова была кричать от отчаянья Мелл.»

«Это где ты у них совесть разглядела, а? — произнесла с насмешкой над людьми подруга, медленно поворачиваясь к собеседнице.»

«А что тогда?! Нельзя просто так уйти! — сухие слезы уже добрались до горла.»

«Можно. И даже нужно. Карму никто не отменял. Да и судьбу — тоже. Пошли и мы уже, что ли? — прежде чем взяться за ручку сумки, Танька посмотрела на безмолвных девчонок.»

Глядя вслед воспитателю, Ветерок и Огонек, босиком, все так же молча и покорно, стояли в дверях, наплевав на риск простудиться. Они смирились, что их всегда оставляют самые любимые и настоящие друзья. Сейчас их лишили жизни и надежды: полный обреченности неподвижный взгляд прощался навсегда. Только Танька видела за почерневшими вдруг глазами Брошенных Ангелов исполосованную шрамами душу.

Троица, плечо к плечу, медленно уходила из Реальности Брошенных Детей. Лютый предпочитал молчать.

— Как думаешь, что будет, если я их прокляну? — не останавливаясь и не оглядываясь, Танька шла вперед.

— Ну, ты — дьявол. Твоё проклятие будет страшным! — Мелл даже стало не по себе.

— Угу, — Танька угрюмо опустила голову. — Тогда я их проклинаю! — она посмотрела полными слез глазами куда-то вверх.

— Ты кого имеешь в виду? — попыталась уточнить Мелл.

— Сама подумай…

— Мне все равно холодно.