Уилл Макинтош - Фоллер

Фоллер вздрагивал после каждого выстрела, ожидая ранения в любую секунду. Во дворе лежали две или три мертвые Орхидеи. Ища взглядом своих людей, он увидел внутри основания башни Укуса Змеи и в этот момент коснулся ногами земли. Он сразу же бросился на тротуар, позволив парашюту накрыть его. Стрельба продолжалась. Он полз по кирпичам в сторону башни, надеясь, что парашют усложнит задачу стрелявшим. Однако в него никто не стрелял. Казалось, что нападавшие целились в их похитителей.

Он вдруг почувствовал, что парашют соскальзывает.

— Быстрее. — Это была Буря. Она завела его в башню, где подальше от двери сгрудились двадцать человек.

— Мы не хотим, чтобы и нас застрелили , — крикнул Укус Орхидеям возле лестницы, его челюсть ходила ходуном от гнева. — Нас приперли к стенке. Они могут сжечь нас или перестрелять одного за другим, если мы попытаемся уйти. Дайте мне мой дробовик. Я могу помочь.

Он протянул руку, наградив одну из женщин таким взглядом, которым можно было растопить камень.

Женщина толкнула в сторону Укуса его рюкзак. Припав на одно колено, он вытащил дробовик и пистолет и подошел к двери.

— Прикройте меня, — сказал он кучке Орхидей, стоящих у двери с пистолетами, и вдруг исчез.

Послышались звуки новой стрельбы.

— Прикройте его, черт побери! — воскликнула Пенни.

Две Орхидеи уже выглядывали из-за дверного проема, стреляя в здания с обеих сторон.

Когда Укус Змеи появился за зданием слева, наступила тишина.

— Нам нужно отправить людей на крышу башни, — сказал Фоллер. — Из дверей мы не можем видеть, что творится за нами.

— Они уже поднимаются, — ответила Фиолетовый Кирпич.

Где-то снаружи раздались приглушенные выстрелы. Звук был похожим на дробовик Укуса. Фоллер осматривал подход к зданию, пытаясь отследить движения через окна, но из его положения увидеть что-то было невозможно.

— Вон там! — крикнула Фиолетовый Кирпич. Укус появился у передней части здания, впереди него под прицелом дробовика шли две невооруженные Орхидеи.

Вооруженные Орхидеи высыпались из башни и помчались к троице.

— Заберите у него оружие, — крикнул кто-то за спиной Фоллера.

Несколько женщин взяли под свой контроль пленных, другие навели свои пистолеты на Укуса Змеи.

— Брось дробовик.

— Вы издеваетесь, да?

Они подняли оружие повыше.

— Положи его на землю.

Укус с отвращением отбросил дробовик в сторону стоявшей ближе всех женщины: она приподняла ногу, чтобы тот не свалился на нее.

— Пожалуйста. В здании есть еще два тела. Уверен, вы захотите от них избавиться и отдраить кровь с пола.

— Не понимаю, — сказал Фоллер, — почему они в вас стреляют?

Казалось, никто не собирался отвечать.

— Это мятежники, — наконец сказала Фиолетовый Кирпич. Одна из других Орхидей посмотрела на нее. Фиолетовый Кирпич бросила ответный взгляд, указывая на Укуса. — Он только что рисковал своей жизнью, пока мы стояли, поджав хвосты. Я думаю, они имеют право знать.

Она повернулась к Фоллеру.

— Группа, которая была недовольна текущим положением, предприняла попытку переворота. Когда у них ничего не получилось, они сбежали.

Это объясняло, почему каждая из них носила пистолет.

— Пойдем, — сказала Оранжевый Ботинок. — Утром мы наденем им петлю на шею.

На какой-то миг Фоллер подумал, что она имела в виду шею его и его друзей, но потом понял, что речь идет о мятежниках. Но он подозревал, что их очередь не за горами.

Гарри подтолкнул коробку с пончиками «Данкин» к Питеру. Тот взял шоколадный, передал коробку Кэтлин и, прищурившись от яркого света камеры, сказал:

— Кэтлин, покажи мне текст шпаргалки.

— Интервью будет длинным? — спросил Роберто Санчес. Питер все не мог перестать удивляться, что Роберто Санчес лично прилетел, чтобы взять это интервью. Вероятно, благодаря способности Кэтлин убеждать.

Кэтлин проглотила пончик.

— Не волнуйтесь. Менее пяти минут, а затем вы можете спросить о любых последующих действиях.

Питер посмотрел на Мелиссу, которая сидела сбоку, положив руки на колени. Тот факт, что Кэтлин и Мелисса были здесь, грел его, словно солнечный луч. Он этого не осознавал, но из-за безостановочной напряженной работы в лаборатории Питер каждый день видел одни и те же лица. Наличие кого-то нового, присоединившегося к ним, дало ему свежий глоток воздуха, а то, что одной из этих людей была Мелисса, и вовсе было похоже на чудо.

Санчес занял позицию, оператор, поглядывая на него, начал отсчет. После краткого введения Санчес передал слово Питеру. Тот начал читать заявление со шпаргалки.

Это был риск. Они не отказывались от этого «нового, революционного, безграничного источника энергии», который вскоре будет доступным для всех. Если они смогут заставить все стороны согласиться на прекращение огня или хотя бы уменьшить все возрастающую агрессию, то это интервью стоит того.

Приблизившись к концу заявления, он посмотрел на Мелиссу, которая одарила его натянутой одобрительной улыбкой.

— Мы находимся на пороге новой эры, которая сделает эту ужасную войну бессмысленной, — читал Питер. — Мы не просим ни одну из сторон пойти на уступки. Все, что мы просим, — десять дней. Всего десять дней, чтобы доказать, что это не пустые обещания.

Санчес продолжил интервью тридцатью минутами вопросов. Он почти что обвинял Питера в государственной измене, неоднократно давил на него, чтобы тот раскрыл природу источника энергии, и напоминал зрителям, что он обвинялся в убийстве «настоящего» Питера Сэндовала. Питеру потребовалась вся его сила воли, чтобы не пожелать Санчесу подавиться своим интервью.

Буря с Укусом сидели в углу комнаты и тихо разговаривали. Из обрывков их разговора, которые долетали до ушей Фоллера, он понял, что они обменивались историями о Первом Дне. Точно так же часто делали он и его племя, сидя вокруг костра. Он вспомнил, как Маргаритка с очень серьезным лицом рассказывала, что очнулась в классе вместе с двадцатью другими детьми и одним взрослым мужчиной.

Боже, как он скучал по ней.

Пенни, сложив руки у живота и закрыв глаза, сидела в углу и медитировала.

Мелисса, скрестив ноги под грязным белым платьем и откинув голову назад, сидела на одной из кроватей.

— Так какую историю ты разыгрывала в своем мире? — спросил Фоллер. — Из одного только увиденного фрагмента она показалась мне намного лучше, чем все, что я когда-либо видел в моем мире.

Вопрос удивил Мелиссу.

— Это было жалкое подобие пьесы человека по фамилии Шекспир. Когда-то я хотела стать актрисой и теперь поняла, что это мой шанс, так как никто больше не помнит ни одной пьесы, и я это делала. В мире, где память каждого человека стерта, остается только передирать Шекспира.