Cи Джойнер - Немо восставший

Мастон посмотрел на Дункана, надевавшего солнечные очки, и сказал: «Все указания мистера Дункана также выполнены, в точности, относительно всех работ и подготовки. Так мне сказали, по крайней мере».

Дункан поправил очки, скромно кивнув, но Грант сказал: «Черт, Мастон, я на это надеюсь».

* * *

«Генерал, конечно, я рад, что вы выжили в этой мясорубке», сказал Лайм, насыпая новый порошок на полку для вспышки, установленную рядом с его камерой, обе на штативах, и обе направленные в сторону другого конца подвала, к дышащему механизму. «Не думал я, что этот ваш друг оставит меня в живых, не избив меня еще раз, однако – вот он я, здесь, целый и невредимый. Не так чтобы живее всех живых и во всей красе, но все же я здесь, а?», кудахтал Лайм, нацепив темные очки в золотой оправе, висевшие у него на шее на цепочке.

Он проверил кадровые окошки и диафрагмы на раскладном павильонном фотоаппарате, на гармошке которого до сих пор болтался ценник. Он прикрепил спусковой трос к камере и полке, после чего нажал, и раздался хлопок с яркой вспышкой.

«Немного желтовато», сказал Лайм, «но зато все будет замечательно видно во всех деталях».

Он поклонился Гранту. «Несмотря на рукоприкладство, я премногим вам обязан, сэр. У меня даже было время освоиться с новой аппаратурой, отпраздновав наше небольшое соглашение».

Грант сказал: «Просто соблюдай его, и всё».

«О, конечно». Лайм отряхнул брызги магния с новой своей зеленой рубашки, поправив стрелку на брюках. «Вы скажете мне, что именно напечатать, и когда, иначе меня ждет расстрельная команда, к черту. Что ж, мотивация вполне достаточная».

«Но разве это не совпадение», Лайм показал в другую сторону подвала, «что все эти тайны и загадки под землей? Или под водой?»

Лайм с шумом просипел носом, как ворона. За спиной его продолжали дышать какие-то машины, втягивавшие воздух, а затем чуть быстрее его выдыхавшие. Он настроил свой фотоаппарат. И хлопнул вспышкой. Ярче прежней.

Он сказал: «Когда эти снимки появятся на первых полосах, Генерал, весь мир будет завидовать вашим Соединенным Штатам и вашим невиданным чудесным игрушкам».

Лайм быстро извлек отснятую пластинку с негативом, заменил ее, затем отнес фотоаппарат в угол, захватив в ее короткий объектив весь секретный механизм.

Он заворковал, почти запел: «Это ваше творение покорит сердца ваших врагов страхом. Как с этим капитаном Немо. И вообще-то вам нужно, чтобы это кто-нибудь описал, как это сделал мистер Спилет».

Грант сорвал с лица очки: «А как же этот твой чертов шпионаж, будь он проклят?»

«Ваш человек получил все до одной мои фотографии, которые я отснял – фото Немо, Наутилуса и того берега», ответил Лайм. «И уничтожил все мои уникальные особые фотоаппараты. А что там в Норфолке, кто-нибудь выжил?»

Грант проигнорировал этот последний его вопрос, повернувшись к Дункану: «Нас ждет миссис Грант. Через пять минут мы потонем в неопределенности, полудогадках и в невежественных военных планах сражений со всем этим безумием, и мне нужно с кем-то поговорить».

А затем Мастону: «Лепрекон должен оставаться здесь, пока мы отсюда не уедем».

* * *

Белый дом находился в состоянии военного положения.

Лужайки патрулировались охранниками, и колеблющийся свет их фонарей лился в угловой кабинет Дункана, отбрасывая тени на чертежи подводной лодки на стенах. Рассекая их на тонущие в волнах света части.

Дункан сидел за своим столом, спиной к подводным лодкам, поставив на огонь чайник, и пытался оживить Теле-Фонограф.

Пальцы его умело бегали по шкалам и дискам, отыскивая оптимальную силу сигнала, после чего он заговорил в трубку-рожок: «Милая, это твой отец. Ты меня слышишь? Немо, вы принимаете это сообщение? Говорит Дункан, вызываю Наутилус. Ситуация изменилась, мне нужно поговорить с дочерью, узнать, все ли у нее хорошо. Это Дункан».

Но из рожка доносились одни только помехи. Дункан налил себе чай, вытащил из ящика стола Дерринджер, проверил патроны, после чего сунул небольшой пистолет в карман жилета.

Он попытался снова: «Сара, говорит твой отец», затем отхлебнул чай, «если ты слышишь сейчас меня – пожалуйста, вернись».

Единственным ответом ему был отдаленный электрический гул.

_______________________________________________

_______________________________________

________________________________

_________________________

__________________

_____________

ПРИЗРАК ИЗ ТУМАНА

Торпедированный из Наутилуса, спасательный батискаф метеором из полированной стали пронесся сквозь темный океан вместо летнего ночного неба, со скоростью пушечного выстрела бешено вращаясь в водовороте, созданном водно-энергетическим двигателем.

Находившуюся внутри шара Сару чуть не вывернуло наизнанку. Затем ее толкнуло влево, бросило вперед и, наконец, она выпрямилась. И всё это за несколько секунд. Ее сиденье выровнялось, как гироскоп, а батискаф тем временем прорезал слои воды, непрестанно вращаясь.

«У меня позвоночник сейчас выскочит – то ли сзади, то ли спереди. Боже, это ужасно».

Это первое, что ей удалось пробормотать после того, как Джесс пристегнул ее в этой камере так крепко и жестко, что центробежная сила словно выталкивала из скелета ее внутренности.

«У тебя прямо-таки дар всё преувеличивать», ответил Немо, управляя шаром при помощи педалей. Он облетел риф, а затем снова стал пулей подниматься вверх. «Я уже давно не был за рулем этого аппарата, с того момента, как меня схватили. Кое-что тут нужно отрегулировать, но в целом я доволен. Приготовься к спасательной операции».

* * *

Фулмер не видел ни Желтую Бандану, ни его людей, забравшихся в спасательную шлюпку. Так что когда он очнулся, они стали для него полной неожиданностью. И даже тогда он не был полностью уверен в их реальности. Фулмер теперь не мог доверять своим чувствам; его кошмары становились все более и более реальными, и он не знал точно, не мог понять, где и когда они сливаются с его рассудком. Овладевая им.

Но он услышал голос Желтой Банданы: «Эй, нет, ты еще не сдох».

Желтая Бандана появился откуда-то со стороны носа шлюпки, воткнул мачете в буквы «Маринер», нанесенные синей краской, отодрав от носа часть деревянной обшивки.

«Твой корабль погиб, но ты нет. Не будешь говорить – вырежу тебе глаза и скормлю их чайкам. Где все ваше оружие? Эти особые, специальные бомбы? Я знаю, у вас было оружие, где оно затонуло?»

Брызгая слюной с гнилых десен, с каким-то акцентом с далеких берегов, Бандана склонился над Фулмером: «Давай показывай! Отсюда!»

Фулмер прошептал: «…ничего… не вижу…»

«Вот, твоя рука, ты можешь ей опять двигать!»

Фулмер попытался. Он пошевелил рукой, впервые за долгое время. Мышцы его взвыли от боли, когда он поднес руку к лицу, с трудом приоткрыв зараженные глаза и выкопав из них соленую пасту, скрывавшую веки. Кривой турецкий ятаган какого-то бербера сильнее вонзился ему в шею, это был сигнал ему, снова заложить руки за спину.