Таис Сотер - Птица в клетке

— Что, никогда не видела подобное? Неужели Юрий не показывал? Предпочитал играть роль нормального человека?

От механического сплетения причудливых линий в том месте, где должна была быть плоть, отделился металлический жгут с иглой на конце, подобно змее извиваясь над рукой гардарика.

— Сначала будет немного больно, а потом станет все равно.

— Не смей! Не делай этого!

Мне на мгновение показалось, что это мой голос — отчаянный, дрожащий. Но кричала Алана, извивавшаяся в руках опешившего от такого напора гардарика.

— С чего бы это?

Холодный гладкий металл скользнул по шее, вызывая непроизвольную дрожь.

— Император не выпустит вас за пределы своего влияния, если у вас не будет живого и невредимого эспера на руках, — торопливо произнесла Кронберг.

Я ощутила укол боли в шее чуть ниже кромки волос и тихо заскулила.

— О, если бы это было так, он бы уже с нами связался, — возразил Владимир.

Наконечник «змеи» проник под кожу, я почувствовала, как он шевелится во мне, продвигаясь все глубже и выше. Кто-то рядом откашлялся.

— Нам действительно отправили сообщение минуту назад. Лонгийцы хотят заблокировать проход из системы, если мы не выйдем на связь.

С неприятным звуком металлический жгут отсоединился от меня.

— И ты говоришь мне это только сейчас, Хог?!

— Вы не любите, когда вас отвлекают, — несколько фальшиво ответил ему тот.

Хог — не тот, кто меня держал, а другой, судя по эманациям, был из тех, кому нравится чужая боль. Сам он ее причинить не мог, тем более эсперу, но с удовольствием смотрел на то, как это делает Владимир. Видимо, не в первый раз наблюдал, как его командир кого-то мучает. «Нижинский — садист», — внезапно поняла я с отвращением, заметив, как топорщится ширинка его штанов. Таким же был и мой первый хозяин. Подобных людей я ненавидела: могла простить и корысть Нибеля, и болезненное желание Ядгара полностью контролировать мою жизнь, но не гадкое удовольствие от того, что кто-то страдает, вожделение к собственной жертве. Именно желание унизить и причинить боль толкало Владимира на уничтожение моей психики, а вовсе не моя ненужность. Но игнорировать беспокойство своих подчиненных он не мог. К тому же Алана умело подлила масло в огонь.

— Если бы вы выслушали Юрия, он сказал бы, что смог покинуть планету только благодаря тому, что на катере были мы.

Я отметила про себя, что в ее фразе прозвучало именно «мы», а не «она». Даже находясь в опасности, Кронберг могла рационально мыслить, думая наперед. Ведь если Владимир не сможет достать меня, он переключится на нее, поэтому и стремилась себя обезопасить. Это сработало бы, не будь Нижинский патологически влюблен в насилие, и, пока мы на корабле, он так или иначе найдет способ, как превратить наше существование в ад. На его фоне Юрий казался агнцем.

— Пусть установят связь с Лонгой, я сейчас буду, — сказал Владимир, возвращая кусок кожи на место и оправляя рукав. — Рыжую — ко мне, хочу… с ней поговорить позже. Цехеля — в карцер.

Меня толчком заставили встать и практически поволокли на себе в рубку, где я вновь смогла увидеть и услышать Ядгара.

Сначала на мониторе появился незнакомый лысый лонгиец. Меня он не видел — я сидела за пределом его обзора с приставленным к затылку парализатором, ясно дающим понять, что вмешиваться в разговор не стоит.

— С кем я говорю? — требовательно спросил лонгиец.

— С капитаном корабля.

Нижинский представляться не собирался.

— На вашем крейсере находится террорист, объявленный Лонгой в розыск, гражданка Лонги и официальная наша гостья.

— Да, все так, — спокойно согласился гардарик. — Вы сами дали им пропуск на свободный выход из системы. Почему ваши корабли преграждают нам путь теперь?

— Потому что пропуск вам был дан на определенных условиях, и мне хотелось бы знать, что вы его соблюдаете. — Глубокий низкий голос заставил меня судорожно вздохнуть. Ядгар.

— Тихо, тайнэ, — умоляюще прошептал стражник, тот самый, что меня пожалел. Мои способности еще не совсем восстановились, но я, несмотря на боль, потянулась к нему, укрепляя невидимые узы. Не сейчас, но позже он будет на моей стороне. А пока я собиралась выудить из головы охранника то, что мне может понадобиться, пусть половина информации и была непонятна. Но я давно научилась запоминать все, даже на первый взгляд не имеющее смысла. Техническая информация о корабле, состав команды и ее привычки, расположение коридоров — все могло пригодиться позже. Но, копаясь в голове Олега, как звали удерживавшего меня мужчину, я натыкалась на всякую чушь: детские песенки, воспоминания о последнем обеде, размышления о том, насколько цвет формы не идет к оттенку его кожи… Если бы я была чуть посмелее, как Алана, к примеру, непременно спросила бы Владимира, для чего он набрал в свою команду дегенератов.

Благодаря общению с Замиром мой навык в телепатии за последнее время сильно вырос. Несмотря на ослабленное состояние, мне не нужно было концентрировать на этом все внимание — могла находиться в чужих мыслях и памяти и в то же время наблюдать за разговором.

— И в чем же вы хотите убедиться?

— Юрий был в курсе. Почему бы вам его не позвать, капитан? — с плохо скрытым презрением спросил Альге.

Я видела императора всего несколько часов назад, но сейчас жадно его рассматривала, запоминая черты лица: крупные скулы, резкую линию подбородка, глубоко посаженные серые глаза. Самый властный и самый упрямый мужчина в моей жизни. Тот, кого я боялась, а потом ненавидела. Человек, которого я начала узнавать и, наверное, принимать. Мы попрощались так скомканно и нелепо, надеясь вскоре встретиться, а теперь…

Теперь, даже если бы мне дали с ним поговорить, это ничего бы не изменило. Потому что все то, что мне хотелось бы сказать, нельзя уложить в простые слова и предложения.

— Боюсь, он не сможет подойти. Вам придется говорить со мной.

— Вы с Гардарики, так ведь? Вы понимаете, что укрывательство государственного преступника и похищение лонгийки бросает тень на вашу планету и весь Космосоюз? — вкрадчиво спросил Альге.

— Мой корабль зарегистрирован в Независимых мирах, и действую я как частное лицо. Какие интересы могут быть у Гардарики на Лонге? — удивленно вскинул брови Владимир. Как и Юрий, он был великолепным актером и сейчас выглядел сдержанным и серьезным господином, не имевшим ничего общего с садистом, с мстительным удовольствием избивавшим беспомощного Юрия. — Тай Цехель — мой наниматель, а женщины, что были с ним, поднялись на борт корабля добровольно.

— Позвольте мне в этом удостовериться. — Если бы мне когда-то не удавалось самой доводить императора до белого каления, я и не поняла бы, что он сейчас в ярости.