Сергей Васильев - Большая река в каньоне [СИ]

Кумико встала на четвереньки и выползла из картонного дома, волоча за собой плоский фанерный ящичек. На зелёной траве парка серебрился игольчатый иней. Руки со сна онемели, кровь будто не хотела делиться с телом Кумико жизнью.

— Опять пойдёшь на фанрейзинг, Кумико-сан? — раздался насмешливый голос.

Из соседнего ящика появился Которо — вчерашний студент, вечно бледный, с голодным блеском в глазах, но в костюме, единственном напоминании о прежних временах. У Кумико не было приличной одежды — тёплая куртка светилась прорехами на локтях, пуговиц не хватало.

Зато у Кумико был сюрикен. Но взгляд её тёмно-фиолетовых глаз разил острее.

— Кто-то должен был остаться, Которо. Мы не одни на острове, Родители не покинут нас…

— Родители давно уже сбежали на континент!

Которо почти кричал, размахивая руками, ему отзывалось эхо пустынного города.

Которо, человек-озеро. Озеро со стоячей водой.

Взгляд Кумико почернел, словно бездна глянула парню в глаза. Он вздрогнул.

— Я верю Принципу, мы не одни!

Кумико вскинула голову и, зажав ящик под мышкой, двинулась вдоль запорошенных клумб к выходу.

Она шла, и дырявые «гады» безжалостно рвали нежный покров на оставшихся лужах.

Мокро.

Нэцкэ, подобно игральным костям в деревянном стаканчике, который трясёт чья-то рука перед выбросом, перестукивались в своей фанерной гробнице. Каждая нэцкэ стоит недёшево. Это шанс. Возможность поесть, купить, наконец, ботинки.

Но фигурки из камня и кости некому покупать в этом городе.

Преподобный Мицуиси заваривал чай. Аромат жасмина клубился, искушая его обоняние.

Циновки на окнах не давали пробиться ослепляющим лучам.

Зазвенел колокольчик над дверью, и Кумико вошла в дом.

— Доброго утра, Мицуиси-сан!

— Доброго утра, Кумико! Как прошёл фанрейзинг?

Толстяк Мицуиси поставив чашку на пол и поспешил навстречу девушке.

Как ни старалась Кумико сдержаться, голос её осип. Задрожали губы, и слеза покатилась по щеке…

— Никто ничего не купил…

— Ай-яй-яй! — покачал головой Мицуиси. Жестом указал гостье на подушку, поспешил наполнить ей чашку горячим, душистым, живительным чаем…

Кумико с благодарностью протянула руки.

И тепло разлилось по озябшему телу…

— Вот что, девочка, — сказал после долгих раздумий проповедник. — Здесь тебе оставаться не дело. Поедешь на континент.

Кумико вскинула тонкие чёрные брови, глаза заблестели ярче.

— Что вы говорите, Мицуиси-сан? — недоверчиво протянула она.

— Тебе пора принять благословение.

Преподобный Мицуиси смотрел на неё, не отрываясь. Человек-сосуд, полный тайн… Потом резко поднялся и продолжил:

— Поедешь в Новый Техас. Там тепло и не голодают, хотя и варят нелепую пищу. Там верят странным вещам, но не боятся замёрзнуть ночью в картонном доме. А главное — там много людей. И там твой назначенный муж. Я избрал его для тебя. Запомни, его имя — Джонни Лоренс. Ты будешь учительницей в школе. Там не хватает учителей: мужчины и женщины заняты в сельском хозяйстве. Тебе будут рады, Кумико-сан.

Кумико долго летела самолётом, ехала поездом, потом тряслась в допотопной старенькой машинке с большими колёсами. Сквозь щели в окнах набивалась пыль. Водитель косился на неё как-то странно. Непонятный человек. Очень большой и рыжий. Не волна, не озеро, не сосуд. Другой. Но улыбается хорошо.

И страна другая. Много пыли и много пустого пространства.

Прибыли на место — в маленькую деревню.

Рыжий человек помог Кумико донести вещи.

Кумико вошла в класс и на мгновение растерялась. Она давно не видела столько детей сразу.

«Какие они большеглазые, — машинально отметила Кумико. — Как нарисованные. Они похожи на человечков из старых мультфильмов»…

Юджин Гентри, двенадцати лет от роду, вихрастый и самый большеглазый из всех, сидел у окна, нахмурив лоб. Школа не лучшее времяпрепровождение. Одна радость: через год можно будет послать к дьяволу ученье, потому что придётся целыми днями помогать отцу на ранчо. И у Юджина будет собственный конь. Сильви сейчас ещё жеребёнок, но через год…

А пока приходится слушать новую училку.

«Что нужно здесь этой высохшей колючке»? — думал Юджин.

Клетчатая рубашка навыпуск, высокие сапоги и шляпа с полями — вот всё, что позволяло ему чувствовать своё превосходство над бедно одетой Кумико.

— Дети, — голос зазвенел, сердце забилось, но Кумико тут же совладала с собой, — я расскажу вам о Принципе…

В рядах засвистели, затопали ногами, кто-то бросил в Кумико смятой бумагой, но комок шмякнулся на пол, не долетев.

— … О принципе толерантности! — почти закричала девушка. Дети мгновенно притихли. Толерантность, куда ж без неё…

— Есть запад и есть восток, два неподатливых мира. Два средоточья культур. Две стороны бумажного змея, что парит в бесконечности неба… Этот змей словно карта Земли, на которой мы с вами живём и дышим. И чтоб сохранить его быстрый, счастливый полёт, мы должны подружиться…

«Чушь какая», — думал Юджин, от нечего делать разглядывая Кумико. И где только откопали такую уродину? Его мать, родившая троих детей, и то выглядит привлекательнее. Что уж говорить о младших жёнах отца, да и всех остальных женщинах посёлка… И лопочет что-то несуразное…

«Эх, как же жрать хочется! — думал Юджин. А урок только начался…»

До того, как услышала Принцип, Кумико помогала отцу в ресторане. А в свободное время занималась паркуром. Уличным паркуром, без страховок и специально отведённых площадок. На ступеньках. На парапетах, на крышах и стенах домов. Ей нравилось чувство полёта в бездне. Затяжной кувырок с приземлением на ноги, когда тело напоминает раскрученную пружину — никто из мужчин не делал его лучше Кумико. А девушек в группе не было.

А ещё ей нравилось прыгать на перила лестницы. Пока летишь с высоты, стараешься мысленно нащупать ногами опору. Заранее. Ведь поверхность узкая, а надо успеть передать ей всю тяжесть тела…

Кумико не прыгала, даже не летала. Она словно плескалась в бетонном бассейне города. Кумико Цунами, называли её.

Однажды Кумико сделала особенно крутой вираж на стене и приземлилась на дорожку, под самым носом у высокого бледного парня в костюме.

— Кумико-сан, — сказал он. — Ты слишком рискуешь.

— Откуда ты знаешь моё имя? — удивилась девушка. Парень улыбнулся.

— Кто же не знает Большую волну в нашем городе? Меня зовут Которо, я хочу познакомить тебя с Принципом…

До этого дня Кумико никогда не задумывалась о Боге. Должно быть, он есть. Но что с того? Разве он приносит счастье и утешение? Даёт обездоленному жильё, а голодному — работу? Бог далеко, он сам по себе.