Олег Гринфельд - Космическая одиссея 2201

Во дворе царила суета. Два экипажа, один — паробег Джонса, другой — непонятная низкая машина без котла на дутых баллонах, стояли, остывали, потрескивая. Одни шестерки протягивали от непонятного экипажа красный половик к сеням, другие приволокли красномордую девку с хлебом-солью, девка растрепанная, с мокрыми волосами…

«Из бани вытащили, для паханов драилась», — подумал Майкл.

Из паробега вышли Хамми и Джон, пожали руку Майклу, Василий гасил пары.

— А где Славик с Димоном?

— А там остались… вроде как для укрепления контактов. Я так думаю, в заложниках, вместо этого типа. Сами вызвались, я не заставлял…

Дверь в повозке открылась, оттуда вышел лощеный молодой человек в черном длинном пальто. Девка было дернулась вручить ему хлеб, но в это время открылась дверь с другой стороны машины, оттуда вылез еще один точно такой же молодой человек, видимо шофер. Оба они открыли задние двери, оттуда вышли еще двое. Один с черной папкой, другой без всего, но с красными нашивками и постарше на вид.

— Вон он, китайский пахан, — безошибочно определил шестерка и пихнул девку с хлебом. Та натянула фальшивую улыбку и бросилась навстречу послу. Тот с недоумением поглядел, взял хлеб, повернулся к Джонсу и Кабботу, помахал рукой. И уже вместе они отправились в хату, где их ждали трезвеющие паханы…

Те хмуро сидели, скрестив руки и щурились на китайскую делегацию… Наконец хозяин, Трындинский, понял, что невежливо так вести себя по отношению к гостю, налил две кружки, положил на тарелочку грибочков и подошел.

— За знакомство. Выпьем, — изобразил он жестом.

— Выпьем, — согласился посол, взял кружку и залихватски ее опрокинул. Паханы переглянулись одобрительно. Трындинский подошел к послу и закричал ему прямо в лицо, будто глухому.

— Меня… Зовут… (он показал на себя)… Пахан Трындин… а тебя? (он ткнул посла в грудь)

— Меня зовут Сунь Фэнь. Я неплохо знаю ваш язык..

— Вот это да! А чурка говорить умеет, — разинул рот Забылдыгинский пахан.

— Узкоглазый-то дает, молоток, — похвалил Задрыкинский.

— Кто же желторожего по-нашему научил? — поинтересовался Зубодробинский.

Только Криводановский промолчал. Он близко к китайцам жил, мало ли чего.

Лед растаял, и посол уже пил и закусывал наравне с паханами, согласился и на баньку с девками на завтра, а пока все разгоряченные вывалили на двор, окружили машину китайца.

— А скажи… этот… Сунь не знаю чего куда, что за странная машина у тебя? Где котел? Где топка?

— Фэнь мое имя. А Сунь — это фамилия. А машину сами поглядите, — усмехнулся посол, приглашая паханов к экипажу. Те кинулись внутрь, раздались восхищенные возгласы.

Джонс уже видел эту машину, она была напичкана новейшей электроникой и средствами связи, о которых паханы даже и не слыхивали. Впрочем, до того и сам Джонс не предполагал такого развития технологий.

Трындинский все ходил вокруг, принюхивался.

— А где-то тут у вас первачок припрятан?

— А в баке.

— Это зачем? В дороге поправляться что ли?

Сунь Фэнь заулыбался:

— Машина на нем работает. Вместо пара.

— Да как можно! Первач…

— Ничего, это невкусный первач, его нельзя пить… Будете кататься? Только все сразу не влезут…

Джонс смотрел сверху на бескрайние просторы Сибири — лес, реки, озера проплывали внизу.

В дирижабль они пересели в Красноярске, куда добрались трясучим железным поездом, ведомым паровым локомотивом. Там Сунь Фэнь передал их на поруки Ли Бо, как две капли воды похожему на коллегу, сердечно попрощался и отправился с докладом в большое украшенное красными иероглифами и фонариками здание.

В Красноярске многое выглядело иначе. По улицам активно бегали спиртовые и электрические экипажи, сверху проплывали сверкающие огнями дирижабли, и никаких подозрительных взглядов из-под капюшонов.

Чем-то город напоминал Нью-Йорк, так же проезжали привилегированные граждане азиатской внешности на механических экипажах (намного лучше и многочисленнее чем в родном городе Джонса), их отличала также особая униформа, с нашивками и значками.

Обычные жители, среди которых неожиданно оказалось довольно много сибиряков, тоже носили униформу, но уже без всяких нашивок.

Они передвигались или пешком или на педальных механических повозках, двухколесных или трехколесных.

В целом в городе было намного чище чем в Нью-Йорке, тут и там встречались стражи порядка, быстро решающие все вопросы уличного движения, проверяющие выборочно тут и там документы. С ними никто не спорил, все послушно исполняли любое требование.

Еще Джонс заметил обилие миниатюрных электронных средств связи даже у самых простых жителей наподобие тех, что были у них на корабле, и недоступных в Нью-Йорке.

Славика и Димона дальше Новосибирска не пустили. Но и это было большое достижение. Джонс долго уговаривал Сунь Фэня, тот с кем-то долго переговаривался по аппарату в машине. Наконец разрешение было получено. Два следопыта стали официальными связными. Но проследовать внутрь Империи пока разрешили только инопланетным гостям. Мухаммед предусмотрительно скрыл свое земное происхождение.

И вот они в комфортабельной отдельной кабине на борту дирижабля. Поначалу думали, что это специально организованный рейс. Но когда они увидели огромный салон, с сотней, не меньше, кресел, где сидели самые обычные граждане, с отделением первого класса для привилегированных, и, наконец, оказавшись в люкс-кабине с диванами и отдельным душем и туалетом, они поняли, что дирижабли — обычный транспорт в империи. Тем более что им уже несколько раз встретились такие же дирижабли, следующие обратно в сторону Красноярска.

Их куратор извинился, велел чувствовать себя как дома (Ли Бо прекрасно говорил по-английски, но предпочитал лишнего не болтать), сослался на головную боль и удалился в соседнюю люкс-кабину.

Майк и Джон тут же заспорили, почему он избегает разговоров.

— Вот скажи, Джонси, что ты думаешь?

— Майк, как ты не понимаешь? Для меня все ясно.

— Ну расскажи нам, Хамми, мы же не росли на Земле.

— Я вижу тут много общего и с нашим умиротворенным миром. Все доносят на всех. Болтать лишнего нельзя. Думаю, что он вообще не получил инструкций о том, что нам можно рассказать. Вот и молчит.

— Ты хочешь сказать, что тут тоталитарное общество в стиле двадцатого века? — Майк с интересом поглядел в сторону общего салона.

В это время открылась дверь и хорошенькая улыбчивая стюардесса вкатила столик с напитками и закусками. Спросила что-то.

— Что она хочет? — повернулся Майк к Джону.

— Напитки, закуски… — он переспросил что-то, — да, алкоголь, еще что-то, но я этих названий не знаю.

Глаза у стюардессы округлились, улыбка исчезла, губы заметно дрожали…