Станислав Грабовский - Очень гадкая книга

Видимо жизнь серьёзно покидала паренька по людям, которым нельзя верить, потому что я не увидел сколько-нибудь возникшего доверия к себе.

— Ты видишь, что я сделал с этим? — я указал пальцем на Маная. — Тебе стоит ещё больше меня бояться или довериться мне. Сейчас мы выйдем с тобой через чёрный вход. Там тебя ждёт машина, на которой ты отправишься, куда я сказал. Ты пойдёшь со мной?

Парень кивнул.

— Правильно. Пошли.

Как только мы оказались в коридоре, он остановился.

— Тут Пенка.

Видимо эмоциональное потрясение от внезапной перспективы избавления от злой участи стало подкашивать его силы, не знаю, но он как-то вяло указывал пальцем на другую запертую дверь, пытался глотать пересохшим ртом, а глаза еле держал открытыми.

— Нас вместе с ней похитили, когда мы шли из школы.

Я подошёл к нему, присел на корточки, и взял его за плечи.

— Тебя сегодня должны были отправить в диспансер. Что это такое и что с вами там делают, я не знаю, но надеюсь, что сегодня узнаю. Ты видишь — ты туда не отправляешься. Пенку сегодня должны отвезти тоже в одно не совсем приличное место, но я тебе гарантирую — этого не произойдёт, как не произошло несчастья с тобой. Слышишь? Я тебе гарантирую. Мы не можем её сейчас с собой забрать, хоть мне бы этого и хотелось. Но я тебе гарантирую — сегодня вечером вы поговорите с ней.

Парень опустил руку.

— Пошли, — сказал я, — и постарайся больше ничего не бояться. Теперь всё будет хорошо.

Мы выскочили на улицу. За домом стояла наша машина, в которой сидел «статист».

— Приветствую.

— Привет.

Я протянул парню руку. Тот поднял свою.

— Сегодня вечером набери Пенке, часов в десять.

— Хорошо, — он уже как преданная дворняжка смотрел на меня снизу вверх.

Чёрт, это был чей-то сын.

Мне захотелось обнять его тепло-тепло, как это сделал бы сейчас его отец.

— Как вас зовут? — спросил он.

Я перевёл взгляд на «статиста», потом опять посмотрел на мальчика.

— Солдат.

До мальчика видимо стал доходить факт начала спасения, и у него в глазах стали собираться слёзы.

— У нас мало времени, парень, — крикнул «статист» из машины. — А у тебя, — это он мне, — около ста пятидесяти детей ждут в диспансере.

— Стоя пятьдесят? — я резко наклонился и заглянул в глаза своему коллеге.

— И это, оказывается, самый маленький из известных диспансеров, блин.

— Транспорт будет? — скорей утверждающе сказал я, чем спросил.

— Три автобуса уже в пятнадцати минутах езды от тебя.

— Давай парень! Давай, — обратился я по очереди то к мальчику, то к «статисту». И побежал в дом.

Манай стоял там, где его оставили.

— Ну что, пошли, — сказал я ему, а потом проделал процедуры вывода из гипноза, и мы отправились в диспансер.

Сто пятьдесят детей! Что они там делают?

Нас встретил доктор — главный доктор, как следовало понимать. И всё-то было при нём: и белый халат, и озабоченные ручки по карманам его; и очёчки, и козлиная бородка. Вот только манеры… Манеры доктора проницательному наблюдателю указывали на полную моральную деградацию.

Манай представил меня, как своего приемника, и какое-то время тот так и думал, пока мы не оказались втроём, недосягаемые для посторонних глаз и ушей.

— Иди в машину, и жди меня в ней, — сказал я Манаю, когда такой случай представился, сопроводив слова нужным знаком, что б тот подчинился.

Манай со стеклянными глазами, выполняющий приказ, привлёк чуть больше внимания доктора, чем тот привык расточать в окружающий его мир. Недоумение и вопрос застыли на лице доктора в виде открытого рта. Я понимающе покачал головой, как будто говоря: «Да-да, сейчас-сейчас». Мы проводили взглядом Маная, и я повернулся лицом к своему новому знакомому.

— Присядем? — я присел, доктор стал медленно оседать в своё кресло. — Вы можете меня не бояться, а если хотите, можете рассказать мне всё.

— Я, я думал, что Манай должен вам рассказать всё, ведь вы будете работать на его месте.

— Нет, вы меня не так поняли, хороший доктор. Я имел в виду, что вы можете рассказать мне всё, что творится в вашем заведении.

— Но это не входит в вашу компетенцию… — доктор силился сообразить, что происходит, но то, что я не представлял для него ничего хорошего, это уже понял.

— Видите ли, организация, в которой я работаю, передала мне, что у вас около ста пятидесяти детей здесь. Зачем они у вас здесь?

— Вы из полиции?

— Не из полиции. Так зачем они вам?

— Я не могу обсуждать с вами такие вопросы.

— А вы не думали, почему вы до сих пор не решаетесь позвать на помощь охрану?

— Мне кажется, я не успею этого сделать.

— А ты догадливый, сукин сын. Ну что, по-хорошему ты отвечать не будешь?

— Простите, нам надо как-то это решить.

— Да всё уже решено. Сейчас я сделаю из тебя овощ, потом перепрограммирую твой мозг, а потом ты мне расскажешь и покажешь здесь всё. И будешь всем представлять меня, как своего приемника, как это только что сделал Манай. А когда я увижу всё, что у тебя тут происходит, я решу, что с тобой сделать. Идёт?

— Послушайте, — сказал он, — у меня есть дети, у меня есть деньги. Что вас может заинтересовать?

— Дети?

— Да, двое: мальчик и девочка. Вы можете пожалеть их? Я могу заплатить.

— У меня тоже двое. Только вот один не знаю где.

— Я могу помочь вам его найти! — о, как он воодушевился.

— Конечно, можешь, и поможешь, не сомневайся. Вот прямо сейчас и начнёшь.

— Да-да, конечно, как его зовут? Как ваша фамилия?

— Не, ну чудик, а. Смотри за моими руками.

— Не надо, — он немного отстранился от меня.

— Да нет, ты посмотри, больно-то не будет.

Я стал рисовать перед ним круги. Он в упор смотрел мне в глаза. Тогда я закрыл ладонью направление взгляда одного его глаза в мою сторону, а второй рукой стал рисовать завлекающие сознание фигуры. Как только он отвлёкся на это моё действие, я ухватился за это, и жестом за жестом стал водить его внимание. Этот, прикидывающийся эдаким испуганным и загнанным в угол зверьком, на самом деле запустил одну из популярных систем сопротивления гипнозу, что требовало хладнокровного ума всё-таки. Поводив его внимание, я «коснулся» его сознанием сна и резко вернул обратно. Глаза доктора наполнились страхом, он ринулся что-то предпринять, чего ещё не придумал, но, как ему показалось, наверно, что придумает, и что то, что придумает, окажется эффективным в данной ситуации, но ума хватило опуститься обратно в кресло, я же не шевельнулся, уверенный, что всё так и произойдёт. Как личность он уже не был для меня загадкой.

— Будущее своё видишь? — спросил я.

— Я вообще никак не могу искупить свою вину? Я могу сделать хоть что-то, чтобы сохранить себе жизнь?

— А что ты разнервничался? Я же представления не имею, что у вас тут происходит. Может, пинком под зад отделаешься. Правда, так я думал до этого момента, пока не увидел, как ты себя ведёшь.