Сергей Абаимов - Слезы каменной пустыни

— А что насчет спорта? — опять вклинился полковник. — Спорт ведь доступен для всех.

— Сколько может быть самых лучших фигуристов? Сколько? Много? Ответ неверный. Самых лучших фигуристов может быть только один. Просто лучших еще пару десятков. И все! Остальные катаются в свое удовольствие.

— С вами трудно спорить, господин Сведенберг, — улыбнулся Маршалл. — Вы настолько ярко, образно и, я бы сказал, жестко гнете свою линию, что другие мнения просто не допускаются.

— Просто вам, господин Галл, нечего возразить, — парировал Сэмуэль. — Но главным образом пугают меня совсем другие вещи. Я намеренно оставил в стороне религию, так как это сложный вопрос, да и не нашего ума это дело… Но вот что является одним из главных столпов всех мировых вероисповеданий — христианства, ислама, буддизма? Делайте другому добро и не делайте зла — вот что! Вы можете закидать меня камнями, но я все же скажу: меня очень сильно пугает то, что наше общество сегодня, как никогда раньше, стоит близко к психологическому взрыву. Напряжение велико. Гнойник созрел, и куда он вытечет — вот в чем вопрос… Хорошо, если не в сторону реализации жесткой диктатуры или национал социализма.

— Почему вы так думаете? — спросил неожиданно заинтересовавшийся Маршалл.

— Потому что как я только что говорил, успехи технического прогресса высвободили массу свободного времени, порождая дополнительную напряженность и метания. И в то же время сломали старую мораль, основным содержанием которой было «выжить», а для некоторых — «выжить любой ценой». Выжить самому или вместе с другими — это зависело от нравственных понятий индивида. Но сути это не меняет. Старая мораль сломана и разрушена полностью всего за несколько десятков лет. А новая за такой короткий срок еще не оформилась. Мы видим с вами теперь лишь ее становление. Но даже сейчас уже можно предугадать ее основные черты. Главным стержнем новой морали будет требование быть полезным обществу, полезным любой ценой. Именно поэтому последнее время мы видим стройные шеренги домохозяек и домохозяев, которых хлебом не корми, лишь дай поучаствовать в общественных вопросах их «комьюнити». И это было бы весьма замечательно, если бы не одно «но». Обществу нужно быть полезным всегда, понимаете. Всегда, везде и во всем .

— И что здесь плохого? — спросил полковник.

— А плохо то, — продолжил Сэмуэль, — что человек не ангел. Он не может всегда носить лишь белоснежные одежды. Грязь мира, знаете ли… Только в раю можно быть незапятнанным. Новая же мораль требует от каждого индивида полного соблюдения общественных норм и положений. Любой мало-мальски общественно-неправильный поступок, как бы незначителен он ни был, ставит свершившего его вне закона. Кто не с нами, тот против нас… Это очень опасно — быть вне закона. Даже не вне закона, а вне локальной «комьюнити». Быть вне общества в обществе, где главной моралью стало стремление во что бы то ни стало сделать добро соседу и не допустить свершения зла. Где каждый гражданин от переизбытка высвобожденного рабочего времени лишь спит и видит, чтобы еще такого сделать хорошего на благо «комьюнити». И его хлебом не корми, только дай помочь окружающим в решении общественных проблем! А что может быть лучшим и более легким решением, чем травля и избавление общества от неугодной персоны? Так что гонения инакомыслящих могут быть обеспечены уже в ближайшем будущем. Кстати, этот процесс уже идет, только вы его пока не замечаете. «Стукачество» у нас уже давно в моде и считается нормой и даже долгом. Или посмотрите, что новая мораль сделала с курильщиками! Стоило только какому-то идиоту с экрана информатория сболтнуть, что дым от сигарет вреден не только для самого курящего, но и для окружающих, как его клич тут же был подхвачен. При этом никто даже не удосужился задуматься, правда это или вымысел. Не более ли вредны сами негативные эмоции раздражения, чем малая толика дыма? И пожалуйста — у нас теперь нет более гнусного, отвратительного, непристойного для общества человека, чем курящий! Беднягам приходится, прячась от окружающих, урывками делать несколько затяжек где-нибудь в кустах. Потом глотать таблетку освежителя и мчаться со всех ног обратно, чтобы кто-нибудь не заподозрил чего неладного в их отсутствие. Но я спрашиваю себя, что будет завтра, если другой дурень с экрана крикнет на весь мир, что быть евреем, негром или арабом — это плохо, что это позор для нации… Национал-социализм, такое уже неоднократно случалось в мировой истории. Но никогда еще «почва» не была так подготовлена. И я боюсь, что тюрем может просто не хватить… — выдохшийся от монолога Сведенберг понуро склонился над своей тарелкой.

— Вы опять не правы, Сэмуэль, — возразил полковник. — То, о чем вы говорите, было возможно двести, сто, пятьдесят лет назад. Но не теперь. Вместе с глобализмом по планете распространились и идеалы свободы и демократии. И уже не одно поколение выросло на них. Дух свободы в крови у людей. Наша мораль ставит свободу и независимость убеждений индивида выше требований большинства.

— Даже если они порочны? — спросил Маршалл.

— Да, даже если они порочны. Конечно, мы не допускаем преступлений против закона. Но в остальном не существует никаких ограничений. Иначе придется вводить цензуру, а это будет противоречить основополагающему принципу свободы. Поэтому никогда фашизм уже не будет возможен. Вы говорите, какой-то дурак начнет кидать фашистские лозунги с экрана? Уверяю вас, ему сразу станет очень плохо. Никакой политический авторитет, никакое доверие к средствам массовой информации его не спасут. Люди знают, я б сказал, нутром чувствуют, что такое свобода и никогда не поддадутся на лживые кличи. Такое уже бывало, и история это доказала.

— Дай Бог, чтобы ваши слова оказались истиной, — задумчиво согласился Сведенберг. — Наверное, я действительно не прав. За вашими словами я чувствую больше правды, чем за собой, — оживился он. — Может быть во всем виновата моя богатая фантазия писателя?

— В кои-то веки вы, Сэмуэль, признали себя побежденным, — улыбнулся полковник. — Хорошо, предварительного изложения причин кризиса, думаю, достаточно, — подытожил он. — Не пора ли перейти к списку мероприятий по их устранению?

— А вот тут, Фрэнк, — грустно улыбнулся Сэмуэль, — я не могу ничего придумать.

— Мне кажется, господин Сведенберг, в целом все правильно излагая, несколько сдвинул акценты, — неожиданно вмешался Галл.

— Так-так, Маршалл, изложите-ка вашу точку зрения.

— Да, в общем, все просто. Я считаю первопричиной упадка морали отнюдь не мифическую деградацию занятости. Человек существо весьма гибкое, и, потеряв опору в одном месте, он тут же находит ее в другом. Выгнали с поточной линии сборки флаэров — так иди в проектировщики подобных линий, благо опыта у тебя хоть отбавляй. Не хватает знаний — подучись. В общем, вы поняли… Я думаю, причина здесь отнюдь не внутренняя, а внешняя.