Д Кузиманза - Трое из двух [СИ]

— Перестань угрожать, я тебя не боюсь! — кричал Дин почти весело, перескакивая через диван. — Ты меня боишься, потому что я знаю твои мысли! И потому сильнее тебя, имею преимущество! Знаю всё о тебе, а ты обо мне ничего! И трусишь, трусишь, трусишь из-за этого! Убирайся с дороги, я уйду, чтобы не слышать твоих дурацких обвинений!

— Можешь убираться… друг со "стопами"… — буркнул Виктор, внезапно схватившись за живот. — И не приходи никогда… О-о-ой, опять болит… Ненавижу тебя… всех ненавижу…

— Не нужно, — голос Дина стал обычным: тихим и серьёзным. — Сейчас всё пройдёт, слышишь? Просто скажи себе: "Всё прошло".

— Лекарь хре…

— Не нужно, — мягко перебил его Дин. — Не нужно ругаться. Просто скажи: "Всё прошло".

— Всё прошло, — процедил Виктор сквозь зубы, только чтобы тот отвязался и оставил его в покое. И всё прошло!

Он даже сел на диване, на который упал от боли… от бывшей боли. Вот фигня, а ведь живот не болит! И не тошнит больше. Это Дин?

А тот опять сел на пол и, раскачиваясь из стороны в сторону, вдруг расплакался. Как мальчишка. Ну и ну!

— Не плачь, — пробормотал Виктор. — Или плачь… что это ты?

— Это всё так всегда кончается, — всхлипнул Дин. — Такой уж я есть… Никто со мной… — он замолчал и стал вытирать слёзы обрывком рукава.

— Никто с тобой не хочет знаться, — догадался Виктор. — Ну ещё бы! Ты всё знаешь, а о тебе — ничего нельзя. Стоп, стоп! — передразнил Дина.

— Ну, вот ты узнал кое-что, и что хорошего?

— Кое-что? Значит, это не всё, что ты можешь?

— Да.

— А что ещё? — настаивал Виктор.

— Многое. Ты уже успокоился?

— Я спокоен, как лёд. Говори и не ври.

— Как бы тебе объяснить, ведь ты не поймёшь… Ну, например, если бы я захотел, то мог бы размазать тебя по стене. Или уничтожить психически.

— Сделать психом?

— Нет, вызвать депрессию.

— Депрессию… — повторил Виктор одними губами.

— Но не бойся, мы ведь друзья и…

— Помолчи! — перебил его Виктор. — Помолчи!

"Так вот почему он сказал, что я его позвал? Ну да, я же хотел, чтобы появился кто-то, кто помог бы отцу".

Он поднял голову и встретился взглядом с Дином. Тот кивнул:

— Вот ты и вспомнил. И понял. Прости, я в тот момент был не совсем в порядке.

— Ты тоже прости, — хмуро пробурчал Виктор в ответ. — Ты был в таком виде, и что бы я сказал отцу. Что у меня чудик друг, который открывает все замки и проходит босиком по снегу?

— Я же говорил, что ты боишься, — строго ответил Дин. — И себя, и меня, и отца боишься тоже. Перед всеми стараешься быть идеальным. Не супермен, но почти что. Но маска супермена — это маска, а не лицо. Вот все над тобой и шутят. Ты — суетная душа.

— А ты — супермен.

— Нет, но я могу помочь тебе выбросить весь этот мусор на свалку.

— Какой мусор?

— Страх, подозрительность, мелочность, обидчивость… много чего.

— Ты такой важный врач?

— Я умею, Вик. Я просто умею.

— Суетность потом. Ты мне скажи… папу… отца ты сможешь вылечить?

— Я не врач, Вик. Я просто помогаю другим понять себя. Совсем немного понять. Понять настолько, насколько нужно.

— Не важно, врач ты или нет. Ты можешь помочь?

— Да, я и пытался это сделать, но был… Ты слишком невовремя меня позвал.

— Ну, прости ещё раз. Если ты поможешь отцу, то можешь лазить мне в голову. Ладно. Только не болтай ни о чём.

— Я никогда не болтаю, — грустно улыбнулся Дин. — Неужели ты думаешь, что у тебя такие оригинальные мысли? Такие же как у всех, люди поразительно похожи друг на друга!

По пути в институт, на занятиях, возвращаясь домой, Виктор то и дело прикидывал, как ему объяснить отцу, кто такой Дин, и что он, Дин, с ним, с отцом, будет делать. Текст объяснения никак не складывался, поэтому решил — как получится!

Дин позвонил в дверь пунктуально в семь. Виктор провёл его в гостинную и представил отцу. Тот вежливо и равнодушно улыбнулся. Но когда сын и его знакомый сели в кресла возле него, отец взглянул с лёгким недоумением.

— Папа, Дин может тебе помочь, — экспромтом начал Виктор. — По крайней мере, я на это надеюсь.

— Помочь? — теперь на лице отца появилось смущение. — Неужели ты рассказал…

— Рассказать мне — всё равно, что шепнуть в шкаф, — очень мягко и

доброжелательно сказал Дин. — А помощь… Я очень хочу вам помочь и сделаю это. Верьте мне.

— Вы психолог? То есть, учитесь на психолога?

— Что-то в этом роде, — кивнул Дин.

— И какие таблетки вы мне пропишете?

— Никаких. Мы с вами и с Виктором погуляем по летнему лесу.

— Летнему лесу? А-а, гипноз, наверное?

— Не совсем. Но можете считать, что это гипноз.

Отец покачал головой:

— Никогда бы на такое не согласился. Но вам, молодой человек, я почему-то верю.

— Спасибо. Тогда — в путь!

— Нужно закрыть глаза?

— Если хотите… это не обязательно… В путь!..

…Было почти пол-одиннадцатого, и солнце светило ярко, когда отец и Виктор неспеша выехали из города. Через пятьдесят километров свернули с главной дороги. В молчании ехали между рядами деревьев. Дорога привела их к лесу. Асфальт перешёл в грунтовку, и автомобиль начал подскакивать на её неровностях. Деревья всё теснее обступали дорогу, в окошки повеяло приятной прохладой. Притормозили перед воротами из почерневших досок. На белой, изъеденной ржавчиной табличке виднелась надпись: "Частное владение, проезд запрещён". Выбрались из машины. Отец с удовольствием, до хруста в суставах, потянулся, глубоко вздохнул: чудесно пахло лесом. Виктор закрыл машину. Забрал с собой лишь газету.

— Идём, — сказал отцу.

— Это частное владение.

— Ну и что. Запрещён только проезд. А мы пойдём пешком.

— Резонно. Пошли!

Но когда они немного углубились в лес, Виктор остановился.

— Ну вот так… — начал сконфуженно. — Не смейся надо мной, я не умею так рассказывать, как Дин. Он создаёт в душе какое-то настроение… Ладно!

— Я слушаю.

— Ну, значит так… Мы в лесу, а лес — это чудесное место. И мы с этой минуты будем ходить по нему каждый сам по себе. В этом светлом и редком леске мы не потеряем друг друга. Но не будем разговаривать. И даже если найдёшь что-то интересное, то не зови меня. Это… как это… будет твой клад, твоё сокровище. Но помни: нельзя пугать, срывать и уничтожать специально. Ни животное, ни ветку, ни паутину.

Подавая пример, Виктор неспешно направился куда глаза глядят. Было очень тепло и приятно, и его не удивило, когда он вдруг оказался совершенно обнажённым. Почему бы и нет? Разве человек родится в одежде? Здесь, среди природы, он её часть. И вообще, сейчас на всей планете только он один. Он слушает птиц, смотрит на деревья, гладит листья и цветы. И ни о чём не думает. Зачем и чем? У него сейчас нет мозга…

Луг! Огромный, до горизонта!

Цветы по пояс… тысячи запахов… тысячи жужжаний и стрекотов…