Алексей Константинов - Терция [СИ]

Все так, но Ганнибал ее не предал, он оставил ее в живых, он был сильнее ее, он единственный, кто достоин быть ее мужем! И ради этого нужно сжечь весь Рим?

Нет, на одной чаше весов оказалась Терция, на другой Рим, отец и Ганнибал. Она хотела выбрать себя, позволить себе проявить слабость, непростительную, ведущую к чудовищным последствиям.

Она практически решилась погубить своих соотечественников ради удовлетворения своей похоти, не любви. Терция едва не уподобилась Лукреции. Но та неприязнь, которую она всегда испытывала, вспоминая о поступке матери, та боль, которую вызывала мысль о том, как Лукреция обошлась с отцом - во время остановили ее.

Терция переломила факел, бросилась бежать домой, не обращая внимания на римских солдат, окликавших ее. Добравшись туда, она бесшумно забралась к себе в постель и тихо заплакала, думая о Ганнибале. Она не увидит его больше.

...

Шел третий час ночи, а пожар у южной стены все не начинался. Подчиненные Ганнибалу командиры отрядов явно выражали свое недовольство происходящим. Барка внешне оставался спокоен.

Все-таки девчонка обманула его. Следовала поднять тревогу, схватить ее и казнить. На что рассчитывал Ганнибал - на чудо? Римляне не отдадут свой город задаром.

- Какие распоряжения отдать войскам, Ганнибал? - поинтересовался один из командиров. В голосе слышалось плохо скрываемое раздражение.

- Пока никаких, - спокойно ответил Барка. Стенобитные орудия были готовы и спрятаны за холмом. Штурм можно начать хоть сейчас, но без пожара, без суматохи на позиция обороняющихся - получится ли взять столицу Республики?

А что будет дальше, что случится, когда сюда придет консул со своими войсками? Решение нужно принимать сейчас или никогда. Ганнибал либо штурмует Рим, либо отступит.

Барка мог быть нерешительным в минуты полусна, когда образы и видения роились в голове, мешали увидеть картину целиком. Но сейчас, когда Ганнибал четко и ясно осознавал происходящее, когда он понимал, чего ждут от него солдаты, чего ждет от него Родина, и что он должен сделать, чтобы исполнить клятву, данную отцу, отомстить за обезглавленного брата, Барка не станет колебаться.

- Готовьтесь к штурму, нанесем удар как и задумали, по южной стене, как только строение не выдержит, врываемся в город и истребляем римлян! - провозгласил Барка.

- Но они и хотели, чтобы мы атаковали с юга - это ловушка, - возмутился кто-то из подчиненных.

- Если бы так, римляне устроили бы фиктивный пожар, чтобы заставить нас ударить. Их шаг был продиктован практическими соображениями - они хотели направить наш удар в другую точку, зная, что южная стена действительно сильно пострадала. Ударим туда и победим!

Подчиненные не стали оспаривать решение Ганнибала. Очень скоро огромные массы людей, спрятавшиеся за холмами, слаженно и уверенно передвигаясь, направились к Риму. Стенобитные орудия разобьют укрепления римлян, теперь город падет. Или падет Ганнибал. Барка скрестил руки на груди и внимательно наблюдал за ходом штурма.

...

Взбудораженный посреди ночи Рим быстро пришел в себя. Каждый житель нашел дело. Кто-то схватил оружие, другие бросились помогать раненным, третьи что-то переносили, готовили материалы для баррикад, если враг сумеет прорваться внутрь города.

Сенатор Коллатин, которому сообщали последние новости о ходе штурма, понял, что нужно сделать последние и главные приготовления. Он должен поговорить с дочерью. Но сначала Тарквиний направился к себе в кабинет, и извлек из тайника шкатулку. В который раз он провел по ее гладкой поверхности ладонью, всмотрелся в незамысловатый узор, украшавший ее.

Последняя надежда Рима и Коллатина. Если Ганнибалу удастся взять город, Терция должна будет отправиться на Балканы, должна будет открыть шкатулку, узнать, что внутри нее. Коллатин окликнул слугу.

- Разбуди Терцию и приведи ее сюда. Мне нужно с ней поговорить, - отдал он распоряжения, поспешно снимая цепочку с ключом со своей шеи.

Терция держала в руках маленькую шкатулку и ключ от нее. Ничего необычного в этих предметах она не видела. Отец пристально наблюдал за ней, не произнося ни слова. Девушка пожала плечами, подняла ключ и вставила его в замок, повернула. Что-то щелкнуло внутри шкатулки, сенатор вздрогнул, а потом...

Терция находилась в темном помещении, очень походившим на кабинет ее отца. Но стены, потолок, вся мебель казались какими-то странными, бесцветными. Углы комнаты вели себя неправильно, прямые линии выглядели не так, как раньше. Они словно бы прямые и одновременно с этим изгибаются дугой.

Смутное предчувствие подсказало Терции, что нужно спасаться. Девушка вскочила на ноги, прижав шкатулку и ключ - единственные предметы, сохранившие свой прежний вид, к себе. Она оттолкнула стул, отошла в сторону и, увидев его, ужаснулась - как она могла сидеть на это предмете, это не стул, пусть и очень похож на него.

Голова Терции разболелась. Ножки, они же должны были параллельными. Почему они словно бы расположены параллельно, а на самом деле... Нет, ножки не изгибались, подобно фигурным, не подобрать слов, которые могли описать то, что с ними происходило.

Терция закричала. С ужасом она поняла, что, ей не удалось издать ни звука. Где она, что происходит вокруг, как она очутилась в этом безумном, непохожем ни на что месте? Терция стала выбираться из комнаты, сбивая ногами домашнюю утварь и ощущая отвращение каждый раз, когда ей приходилось сталкиваться с каким-либо предметом. Даже прикосновения стоп к поверхности пола вызывало у нее омерзение. Она бежала, как могла, рвалась к выходу, к людям. От восприятия этого непохожего ни на что мира голова Терции раскалывалась, давление поднялось, сосуды в глазах полопались. Девушка пыталась видеть, но смотреть здесь нужно было как-то по-другому. Она пыталась дышать, но здешний воздух, он был словно болотная слизь. И каждый вдох, каждая попытка продлить свое существование только сильнее забивало легкие мерзким смрадом.

Терция вырвалась на улицу. Беззвездное небо, бесцветный, тусклый мир, стоячий воздух, полное отсутствие какого-либо движения. Она словно бы попала в место, где жизнь остановилась. Может это и есть ад - мгновение, превратившееся в вечность.

С ужасом Терция поняла, что нет ни одного светила, которое бы позволило ей различать дорогу, тем не менее, она видела что-то, пускай смутное, мрачное, непонятное, неправильное, так не похожее на то, что ей приходилось видеть раньше. Каким образом она воспринимала мир, где все должно погрузиться в кромешную тьму?

Терция снова попыталась закричать.

"Но я же должна сделать так, чтобы меня услышали, должна!" - слышать ее было некому. Этот мир был пуст, здесь не было ничего, а дом отца, двор Терция видела лишь потому, что воспринимала ничто именно так. Она как будто упала на дно бездонной бочки, очутилась там, где все неправильно, где нет ни пространства, ни времени, где невозможно быть. Как вырваться отсюда, спастись из этого мрачного места?