Чайна Мьевилль - Неприкаянные письма

Преодолевая сильное нежелание, я поднял луч фонарика. Мерзкая грязь от света ринулась со стола прочь или это тени смело – и луч слегка заплясал на паре предметов на дальнем конце столешницы. Конечно же, то была пара искусственных рук, отломанных от какой-нибудь статуи, если только не вылепленных специально. Материал я определить не мог, поскольку руки были покрыты грязью. На деле они, по виду, – по крайней мере, частично – из нее и были слеплены, и это отнюдь не умиротворяло, как должно бы. В грязи шло какое-то почти неприметное копошение, что наводило на мысль о множестве насекомых, то ли народившихся, то ли вернувшихся к жизни.

Я попробовал свалить все на дрожащий свет фонарика. Представшее взгляду до того неприятно завораживало, что отвлекло меня от движения, которое следовало бы заметить раньше. Слишком уж постепенно, чтоб это было очевидно, руки продвигались по столу к картам – ко мне! Я и совладать с собою не успел, как вздернул вверх луч света от фонарика.

Что я увидел? Не надолго, зато чересчур многое! Руки принадлежали какой-то фигуре, занимавшей все пространство одинокого полуразвалившегося стула. Как и руки, фигура, казалось, существованием своим была обязана грязи, какой полнилась вся тьма. Наверное, тихий крадущийся звук, который я слышал, свидетельствовал о беспокойности этого вещества, но меня пронзила ужасная мысль, от которой дыхание перехватило. У меня все же хватило времени бросить взгляд на лицо: глаза такие же черные и неспокойные, как и все остальное кособокое тело, отчаянно раздутые ноздри, губы сложились в беспомощную гримасу, а потом силились обрести иное выражение, если не заговорить, перед тем, как фигура рухнула.

Руки остались на столе. Можно было подумать, что их какой-то преступник оттяпал. Не знаю, продолжали ли они двигаться, зато остальное, что присутствовало, – продолжало. Позади стола, как я расслышал, мягкая ужасающе разбухшая масса принялась красться по полу ко мне. В самый разгар всего этого мне послышался еще один звук, или его подобие, словно бы крадущийся стал обретать нечто вроде голоса. Ждать, чтобы выяснить наверняка, я не стал. И кинулся вон с такой быстротой, что коридор, казалось, ходуном заходил по метанию лучика света от стены к стене, как в кошмарном сне; мне привиделось, будто гостиница обступает меня, затягивая в западню со своими обитателями. К тому времени, когда я добрался до фойе, я уже не мог сказать, насколько быстро мчались по моим следам эти тихие звуки или как близко они подобрались. Рванувши к выходу из гостиницы, я рискнул обратить луч фонарика в коридор и разглядел разваливающуюся фигуру, корчащуюся, чтобы удержаться, и зовущую меня обратно.

Я добежал до машины и поехал прочь, не снижая скорости на заросшей дороге. На машине до сих пор видны царапины от кустов на обочинах. Я не останавливался до тех пор, пока не доехал до ближайшей автомастерской, где так долго отмывал руки, что несколько человек удивленно уставились на меня. Я всегда держу в машине тюбик антисептика, так извел его весь, пока до дому доехал. Помимо ощущения зудящей грязи на коже, я увез с собой и слово, которое, как мне показалось, услышал в брошенной гостинице. «Мошенник», – прошептал, возможно, голос, когда источник его обрел хоть какую-то форму.

Наверное, говоривший обращал это обвинение к самому себе – и такое допущение могло бы положить конец всему, да только, боюсь, метил обвинитель в меня. Если мошенничество в том, что я и не думал признавать себя должником, разве теперь я не оплатил этот долг с лихвой? Или, возможно, мошенничеством была моя карьера? В таком случае этот рассказ, замаскированный под беллетристику, самое свежее свидетельство. Когда я писал его, не покидало ощущение нечистоты, отчаянно хотелось помыться, и я лишь надеюсь, что написанное не вызовет ничего из моего прошлого, не говоря уж о том, что никак не поколеблет его. Наверняка прочтение его никак не сделает вас соучастником. Я надеюсь, что у вас, Конрад, и у любых других читателей не возникнет желания вымыть руки после того, как вы закончите чтение.

Рассказы Клэр Дин широко публиковались, они включены в антологию «Лучшие рассказы Британии», в сборники Spindles («По женской линии» ), Beta-Life («Бета-Жизнь»), Murmurations: An Anthology of Uncanny Stories About Birds («Стаи скворцов: Собрание невероятных историй про птиц») и New Fairy Tales: Essays and Stories («Новые сказки: эссе и рассказы» ). В серии популярных детских сказок изданы ее Marionettes («Марионетки» ) и Into the Penny Arcade («Внутри Пенни-Аркейд» [23] ).

«Книга, посланная мне Конрадом для этого проекта, до сих пор у меня. Все в том же конверте лежит в коробке под моей кроватью. По-моему, когда я писала, то чувствовала, что она сильно действует мне на нервы, а потому теперь мне не хочется ее видеть, только и избавляться от нее тоже не хочется…»

Она одна смотрела, вжавшись носом в стекло, как паро́ м управляется с турбинами. Они заворочались бесшумно, взбивая буруны моря и неба. Вблизи буруны казались еще нежнее и опаснее, как гаргантюанские цветы, и, насколько только хватало глаз, им не было конца.

Гарет сидел на четыре ряда позади, выискивая что-то у себя в телефоне. Он дал ясно понять, что она раздражает его, устраивая целое представление своим никчемным разглядыванием чего-то в иллюминатор. Другие пассажиры следили за новостями на больших экранах или дремали. Обычные новости к завтраку казались неуместными в этом месте невесть где. Остров [24]находился всего в шестидесяти милях от берегов, на которых она прожила всю свою жизнь, но так ни разу его и не видела. Путеводитель твердил о туманах великого волшебника, который всегда прятал остров.

Когда буруны остались позади, море и небеса обратились в безмолвные полосы серого, но остров все еще не был виден. Она вернулась на свое место и склонила голову Гарету на плечо. Он по-прежнему занимался своим телефоном. Ее мобильник сигнал потерял и на связи не будет, пока они не вернутся домой. Гарет забыл предупредить ее заранее, до отплытия, что станет пользоваться на острове другой сим-картой.

Она взяла в руки путеводитель и стала перечитывать раздел о пеших прогулках.

– Тебе это незачем, – буркнул Гарет, не поднимая глаз от телефона.

– Мне нравится это читать, – отозвалась она. – Просто нравится. Раньше-то бывать не приходилось. Позволь уж мне порадоваться.

– Я тебе все покажу.

Она роняет закрытую книгу себе на колени и вновь льнет к нему головой.

– Мне повезло иметь собственный ходячий и говорящий путеводитель.

Дотянувшись, взяла его за руку. Он продолжал тискать большими пальцами свой телефон. Она забылась в дреме, а когда вновь открыла глаза, небо расчистилось до поразительной голубизны. Пассажиры рядами выстроились у переднего окна. Остров уже виднелся, она пропустила его появление.