Анджей Пилипюк - ФАНТАСТИКА И ФЭНТЕЗИ ПОЛЬСКИХ АВТОРОВ - ЧАСТЬ ВТОРАЯ

— Тогда заметят эти, что под кладбищем, — трезво оценил святой. — Слишком близко они.

— Я отвлеку их внимание, — пообещал экзорцист. — Садись на мою кобылу, а я возьму санки… Подожди где-то с полчасика и езжай прямо в деревню.

— Договорились.

Николай спустился с облучка.

Якуб снял с седла мешок с чем-то тяжелым, вместо него подвесил мешок с подарками и подержал Николаю стремя.

Через минут двадцать на посту под кладбищем товарищ Шмарагдов поднял голову.

— Слышите? — спросил он.

В воздухе разносился звон серебряных колокольцев.

— Едет, — буркнул гминный секретарь, перезаряжая пистолет.

— Не забывайте: по мере возможностей брать гада живьем, — еще отдавал распоряжения русский.

В бледном лунном свете на заснеженной дороге появились сани.

— Оленями запряжено, — шепнул инструктор из повята.

— Тоже мне, дело, — фыркнул Шмарагдов. — Наверняка из зоопарка украл.

Солдаты схватились на ноги.

— Пересеките шоссе и зайдите его сзади. Тихомнов, радист, вызывай остальные посты.

— Есть!

— Ну вот птичка и наша, — буркнул под нос русский. Двадцать лет на деда охочусь… Вперё-од!

Все выскочили из придорожной канавы и направились бегом к саням. Дорога была узкая, развернуться не успеет, не сбежит…

— Бли-ин, а чего этот Николай в черное одет? — удивился про себя гминный секретарь.

Тип на санках поднял ППШ.

— Ложись! — заорал Шмарагдов, но было уже поздно. Очередь загрохотала и через какое-то время вернулась в виде эхо. — Огонь!!! — завыл москвич, расплющиваясь во рву.

Притаившиеся с другой стороны дороги бойцы начали стрелять. Предполагаемый святой соскочил в снег и, прячась за бортом саней, вытащил из сумки пяток гранат…

Неподалеку рыкнул танковый двигатель. Остальные красноармейцы спешили на помощь.

И вдруг — ну как назло — с неба начал валить густой-прегустой снег. Несколько минут, и белый туман затянул собой все вокруг.

Русский гадко выругался и на ощупь направился в сторону саней. По дороге он споткнулся о лежащего на дороге инструктора из повята. Партийный деятель держался за простреленное бедро и тихо стонал.

— Спокойно, до свадьбы заживет…

— Так я уже женат, — простонал партийный.

— Сейчас я за тобой вернусь, нужно увидеть остальных.

Несколькими метрами далее он наткнулся на гминного секретаря. Тот тоже был жив, рана в плече была не смертельная.

— Бли-ин, и что оно было? — изумленно спросил он.

— Как это что? Фашистско-империалистическая ловушка, — буркнул русский. — А вам кажется, что клерикальные силы только идеологически народ размягчают? В каждом приходе, если хорошенько поискать, найдется радиостанция, динамит, автомат… Война с религией — это война за выживание коммунистического общества. Вот сам погляди: в святого Николая переоделся, но автомат на всякий пожарный имел…

Через пару минут он добрался до саней. В ходе огневого боестолкновения все четыре оленя погибли. Шмарагдов зажег фонарик, стал освещать их по очереди. У одного оленя нос был неестественно красным [71]…

— Ты гляди… — буркнул про себя москвич.

У саней столпились парашютисты. Штыки в их руках мрачно блестели.

— Ни единого следа, товарищ Шмарагдов, — доложил один из них. — Сбежал…

— Далеко не уйдет, — лицо русского растянулось в гадкой усмешке. — В селе достанем.

Святой Николай толкнул несколько разболтанные двери и вошел в теплую хату. Это уже последняя… Обязательную норму отработаю, и можно будет возвращаться к себе…

— Добрый вечер, хозяин, — начал было он и замолк на полуслове.

Дюжина солдат целилась в него из ППШ. Сзади в спину уткнулись два пистолетных ствола.

— Вот ты и попался, — прошипел академик Шмарагдов. — Наручники…

Несколькими минутами спустя Николай уже сидел в подвале.

Поначалу его хотели посадить в здании Гражданской Милиции, но окончательно выбрали подвал банка, так как тот был снабжен толстой стальной дверью [72]. На всякий случай. И сразу же первый допрос. В подвале собрались самые преданные, посвященные в операцию товарищи. В здании над ними на страже встало три десятка солдат. Кто его знает, а ну как поляки захотят отбить святого Николая? Бойцы положили на подоконники мешки с песком, стволы нацелили в разные стороны. Окна, правда, закрыли, потому что мороз кусался…

Якуб добрался до села огородами. Повсюду царило спокойствие, только из хат доносились голоса. Люди пели колядки. Вендрович осторожно поглядел в окно одного дома, потом другого. Николай точно здесь был… Иначе, откуда бы взялись радиоприемники "Филипс", бутылки с Джонни Уокером, банки с ветчиной и другие товары капиталистического производства, плотно покрывающие столы? Только вот, куда же он сам делся? Он еще кобылу должен отдать… Из-за памятника вынырнула тень. Сэмэн.

— Якуб, — серьезно сообщил он. — Коммунисты святого Николая схватили…

— Вот же черт, — тяжко вздохнул экзорцист. — Где его держат? Мы должны его вытащить…

— В банке. Тридцать русских его охраняет… Сами не справимся.

Экзорцист почесал голову.

— Бочку помнишь?

— Какую бочку?… А-а, ту… Ясное дело.

— Ее закопали у тебя, чтобы меня не искушать… Сто двадцать литров сорокалетней сливовицы. И как раз подходящий случай.

— Земля ж как камень. Ничего, у меня лом имеется. Поползли ко мне.

Через несколько минут в дверь банка постучали два занесенных снегом туземца.

— Чего? — рявкнул изнутри командир.

— Пугу, пугу, козак с Лугу! [73]— весело ответил Сэмэн. — Мы пришли к вам, товарищи, отметить ваш великий успех. Прикатили бочечку водочки от благодарных жителей села.

Командир пытался было протестовать, но его подчиненные, услышав про бочечку водочки, вытащили саперные лопатки. Командир сдался и открыл дверь.

Якуб с Сэмэном закатили бочку.

— Сливовица, сорокалетняя, специально для такого случая хранили, — расхваливал Якуб. — И колбаска на закусь найдется…

Он выбил пробку. По тесному фойе банка разнесся райский запах. Тут же появились и стопки.

— Давайте выпьем за ваши успехи с религиозным предрассудком, — предложил Сэмэн.

Выпили раз, потом снова… Неизвестно откуда появилась гармошка, из трех десятков глоток раздалась песня:

Вставай, страна огромная,

Иди, на бой святой [74]…

Очередные порции булькали в измученных жаждой глотках. Колбаса исчезала метрами, в печке пеклась картошка на закуску.

— Ну что, гад, признавайся! — рявкнул русский. Святой Николай глянул на него с некоторым изумлением.

— В чем я должен признаваться? — удивился он.

— Ах ты… реакционер… — изошел слюной Шмарагдов. — Сейчас мы тебе покажем…

Святой легонько усмехнулся.

— Вы совершаете очень серьезную ошибку, — сказал он. = За святого Николая меня принимаете.