ФАНТАСТИКА И ФЭНТЕЗИ ПОЛЬСКИХ АВТОРОВ

- Перерыв, - сообщил я. – Его Благочестие примет следующего посетителя через четверть часа. Прошу...

Тут я замолчал, заметив какое-то замешательство на лестнице. Из-под рук нескольких постовых, явно пытавшихся ее задержать, неожиданно вырвалась какая-то девица и налетела, с силой и скоростью пушечного ядра, прямиком на меня. Я только и успел упереться плечом о фрамугу – а она уже влепилась в меня, расплющилась на груди, так, что я даже почувствовал тепло в животе. Словно пескарь она пыталась любой ценой проскользнуть в кабинет.

- Пожалуйста, ну пожалуйста, пропустите меня, - только и услышал я, на мгновение мелькнул острый, словно бы змеиный профиль и буря рыжеватых волос. Я с трудом смог удержать стремящиеся вперед округлости. А через пару секунд примчались и постовые.

- Запрещено устраивать беспорядки! – бешено просопел один из них, профессиональным жестом выкручивая девчонке руку. Они поволокли ее назад, к лестнице; она еще немного дергалась, но только поначалу. Впрочем, я и не приглядывался. Здесь можно было увидеть и не такое.

- Так... – инстинктивно пригладил я мундир. А просители, казалось, не замечали ничего, если не считать потолка или собственной обуви. – Прошу обождать.

Я вернулся в кабинет, захлопнув за собой тяжелые, дубовые половинки дверей. Его Благочестие уже исчезло, только бело-красное полотнище слегка колыхалось. Я вздохнул, оттирая пот со лба.

Через мгновение из маленькой дверки в противоположной к письменному столу стене появилась голова Бибола. Несмотря на тонкий слой пудры под глазами, рожа его в самый раз годилась на обложку учебника, посвященного похмелью. Прекрасное украшение кабинета.

- Тебе повезло, что мы находимся в освященном месте.

- Да ладно тебе, завязывай, - захрипел тот. – Поговорим, как только я подлечусь.

- Ага... Позвони, если чего с тобой стрясется. Даже среди ночи. Я еще обязан увидеть тебя трезвым, прежде чем все мы отправимся на небо.

- Ну, знаешь ли... – возмутился Бибол. – Господь вознес нас над иными, неверными народами, избрал для своего повторного пришествия, а я должен ходить сухим? Что же за поляк был бы я тогда?



- В сектор Р-4?

Поднимаю глаза и трачу несколько секунд, чтобы извлечь спросившегося из фона волнующейся толпы. Когда ты столько времени торчишь в ней, ей не принадлежа, окружающие люди перестают существовать, сплавляясь в однородную массу.

Типичнейший деревенский попик с простодушным, лучащимся от счастья лицом, ведущий свою череду овечек с флагами, транспарантами и кольцами колбасы в авоськах.

- Прямо, в третью аллею направо, а потом в четвертую по направлению к алтарю, - отвечаю я абсолютно без какого-либо смысла. Все аллеи и переходы давным-давно затоптаны, от определявших их барьеров осталось одно только воспоминание – точно, что народ разобрал на реликвии. Действует полнейшая спонтанность, кто только куда впихнется. Зато вопрос этот на мгновение придает мне на мгновение чувство важнейшей миссии. Я знаю, зачем меня здесь поставили – чтобы я отвечал на вопросы, если бы у кого-нибудь возникла охота их задать!

Что-то странное. Лишь через какое-то время до меня доходит, что именно: тишина. Умолкли хоральные молитвы из гигантских динамиков, уже несколько часов растворявшиеся в монотонном шуме движущейся толпы. Но всего лишь на несколько секунд. Кто-то в тех же динамиках хрипло задает тональность, и тут же, над лугами величиной с целый свет срывается женский плач:

Над Ченстоховой плывут корабли

Матерь Святая, молись за нас ты...



Именно эту песнь и гремел соборный хор, когда автоматически врубился мой телевизор. А после нее знакомое, будничное: "Да прославится Иисус Христос, во имя Божие вас приветствует Телевизионный Вестник Новостей. В сегодняшних сообщениях: подготовка к Пришествию Господнему; интервью с председателем Союза Истинных Поляков и Католиков; грешные народы востока и Запада с завистью и восхищением говорят о милости, завоеванной нашим героическим народом. Начнем же мы, как обычно, с вечерней молитвы из часовни Польского Телевидения. Воронича [8] Похоже, на ул. Вороничей находилось здание Польского Телевидения или какое-то его отделение. , как меня слышите…"

Девица с изумлением глядела, как я подхожу и выключаю телевизор. "Так вам это разрешено?" - читал я в ее взгляде.

- Нам все сообщают на оперативках, - бросил я, с безразличным видом пожимая плечами. – У нас же собственный епископ-суфраган [9] ( episcopus suffraganeus ) – епископ епархии (суфрагании), входящей в состав метрополии; такой епикоп является суфраганом в отношении митрополита - Вики имеется.

- Но я…

- Ничего не бойся, - покровительственно прибавил я, касаясь ее плеча. – Ты же со мной. Чего выпьем?

Девчонка с обожанием пялилась на меня. Бедненькая, в свою очередь, девчонка. В моем парадном мундире, с аксельбантами и золотым посохом, она приняла меня за Бог-знает-кого. Ну, типа того, что если одетый подобным макаром тип шастает по комендатуре, не говоря уже о кабинете Его Благочестия, то он должен быть крууупной рыбой. Теоретически, оно так. Вот только не подумала, сиротка несчастная, что Отцам Селекционерам нужен кто-то, кто бы закрывал им двери и запускал четки.

Понятное дело, я обязан ей это пояснить. С самого начала, как только ей удалось меня выследить – кстати, понятия не имею, как ей это удалось. Искусило меня, черти принесли, просто захотелось... За пару недель до Посещения выловить подобного рода оказию становилось все сложнее, а в девчонке что-то такое было... Худощавая, с обтекаемыми формами, со слегка рыжеватыми волосами и выпуклостями, там где следует... правда, на лицо было в ней что-то от птеродактиля, эт-точно. Только, что ни говори, этих, не столь красивых тоже ведь кто-то должен окучивать.

Во всяком случае, как только она подошла на стоянке, я открыл вторую дверь и сказал: "садись". Она же вскочила в тачку так, что ней загудело.

И вот теперь она стояла передо мной в моей служебной квартире на углу Швентокшижской [10] В переводе: улица Святого Креста. и Ксендза Петра и все время принимала меня за кого-то, кто может очень многое. Сам же я нагло использовал ситуацию.

- Ну. – Я подал девице рюмку, жестом пригласил присесть в кресло. – Так в чем дело?

- Видишь ли... – робко начала она.

- Вижу. – Я залпом выдул свою рюмку и тут же налил себе следующую, тут самое главное: хорошенько разогреться. – Ты хоть понятия имеешь, сколько желающих попасть на трибуну?

- На трибуну... – горько повторила та. – Да нет, мне хочется в местечко более-менее поближе к алтарю. По крайней мере... и вообще.

Обычные пропуска раздавали по всем приходам десятками. Никогда не предполагал, будто бы у кого-то с этим могут возникнуть проблемы.