ФАНТАСТИКА И ФЭНТЕЗИ ПОЛЬСКИХ АВТОРОВ

- А мне ведь надо, - очень серьезно заверила она меня. – У меня все документы имеются, хочешь посмотреть? – Девушка схватила сумочку и подала мне пакет связанных резинкой бумажек. Я начал просматривать их с умной миной. Подтверждения участия в процессиях, квитанции прохождения исповедей, книжечка причастий и так далее – все с печатями, штампами и в полнейшем порядке. Как и у всякого.

- И как ты все это достала?

На ее лице загорелись красные пятна. Спалилась девка...

- Да не тушуйся ты так, мы же откровенно разговариваем. – Я потер рукой лицо. – Попробуй меня понять, дело не легкое. Я же должен все знать, разве непонятно?

Она уставилась в пол.

- Дружок жениха, - произнесла она наконец.

- На будущее подбирай себе женихов с лучшими знакомыми. – Я покачал головой и подсунул ей анкету по воскресным службам. – Ну вот, сама погляди. Все мессы за последние полгода, один и тот же штампик, одни и те же чернила, подпись одним и тем же фломастером. Кто на это клюнет?

На самом деле это было самым нормальным делом, и никто бы на это не обратил ни малейшего внимания, только девчонка не имела об этих вещах ни малейшего понятия. Сейчас выглядела совершенно разбитой. Она поглядела на меня так беспомощно, что меня даже проняло.

- Ты мне можешь помочь? – тихо спросила она. Я поднялся и начал затягивать шторы.

- Божья Милиция никогда не отказывает в помощи ближнему, - подняв палец, заявил я и проверил, чтобы не осталось ни малейшей щелочки. Напротив меня проживала вредная старуха с биноклем. Пару месяцев назад она уже увидала, как сосед удовлетворял жену среди бела дня, так ему в наказание влепили участие в паломничестве.

Я на ощупь прошелся по комнате и зажег торшер, после чего повернулся к девице. После чего перекинул еще рюмочку, чтобы смочить пересохшее горло.

Совершенно асексуальный бурый свитер и толстая юбка – стандартная одежда Скромной и Трудолюбивой Польки – исчезли за спинкой кресла. Девчонка стояла передо мной в белье с кружавчиками, словно из какого-нибудь фильма с Павшего Запада, стоящим по полтысячи "Аве" за каждый кадр. Тут она подплыла ко мне поближе, совсем близко, обращая ко мне совою рожицу птеродактиля.

- Помоги мне, пожалуйста. Ты должен мне помочь.

Бедная дурочка. Нужно было сразу ее вытолкать. Нежные ладони передвигались под моей рубашкой, все ниже, ниже, в самый низ живота... А за ними следовала слегка щекочущая грива рыжеватых волос.

- Умоляю, еще успела сказать она, умело расстегивая последнюю пуговицу. – Так ты поможешь?

- Ясен перец. Ты попала к нужному человеку, дорогуша.

Еще немного, и я совсем позабыл бы выставить четки. Очнулся в самый последний момент.

- Иди в кровать, - шепнул я, отстегивая кассету четок от пояса и дрожащими пальцами подключая ее к домашнему гнезду теокомпьютера. Хорошая такая милицейская машинка на японских микросхемах. Постоянный контакт в режиме реального времени с реестрами теокомпьютера – зеницей веры и пропуском на небо. В таблице я отыскал Шестой Параграф, "прелюбодеяние", и выставил на шкале свой множитель, довольно-таки приличный – в конце концов, я всего лишь младший сержант, пускай даже и из комендатуры. Правда, прибавил еще десяток процентов подкрепления, потому что сам я в отношении девицы чувствовал себя несколько глупо.

Машинка тут же певуче завелась, с места выходя на полную катушку.

- Ну ладно, - произнес я, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал спокойно. – Давай рассмотрим дело.

Кто-то из моих приятелей как-то говорил, что более всего стоит связываться с теми девицами, кто на лицо не сильно... "С этими куклами, блин, можешь чуть ли не на ушах становиться, а она, блин, нифига, королева, понимаешь, которой все, блин, надоело. А вот та, что на рожу не очень – обрадуется, оценит... говорю тебе, хлопец, совершенно другой коленкор". Только сейчас было мне дано оценить глубинную, жизненную мудрость тех слов.

Долго, очень долго в комнате было слышно одно только наше жаркое дыхание, скрип кровати и писк автоматических четок.

Когда же охи-вздохи и скрипы наконец-то утихли, девица грациозно поднялась и по дороге в ванную склонилась над окошечком теокомпьютера.

- А знаешь? - обратила она ко мне свои горящие глаза. – Выходит так, что если ты еще способен, так мы можем еще раза два...



Пение вновь затихает. Теперь кто-то толкает речь. Вообще-то, правильнее следовало бы говорить: читает проповедь. Могу дать голову на отсечение, что это наш главный комендант. В течение четверти часа он подогревает всеобщий энтузиазм, вытаскивая из гробниц всех возможных святых, блаженных и героев. Это напоминает мне, как пару дней назад, выгоняя меня из комендатуры, он пояснял возбужденным голосом, кто я такой, откуда получаю зарплату, а так же кем и при каких обстоятельствах я был рожден. Матерился при этом он так, что практически не снимал руки с четок.

- Для таких сволочей остается только адское пламя и вечное проклятие! Если кто хоть раз от Господа откажется, то нет для такого прощения!...

А потом повернулся и поглядел на украшающий стену портрет наследника святого Петра с миной "ну вот, вхерачил грешнику как следует, можешь спать спокойно".

Теперь же он говорит возвышенно, с пафосом. О страданиях и жертвах, о Предполье, о Христе всех народов. Наконец доходит до последних лет, до того, как, несмотря на технологическую отсталость и священную бедность мы не утратили с глаз важнейшую цель. Рассказывает о героизме и мученичестве основателей Божьей Милиции, об освобождении от тирании светскости, потребительства и правления безбожников. Мир издевался и смеялся над нами; Падший Запад, гниющий в разврате и богатстве, тыкал в нас пальцами. Азиаты нас презирали, негритянские таможенники безжалостно вытряхивали все и вся на своих границах – но мы сражались, горячо верили и не уронили нашего сокровища.

У всех присутствующих слезы на глазах. И в самом деле чувствуется накопившееся над толпой возбуждение, торнадо сердец, вновь и вновь подпитываемое энергией. Долгие, не смолкающие аплодисменты – генеральная репетиция тех, которые будут подарены Господу. Пришла награда за те обосранные тысячу с лихуем лет, за все это дерьмо, за жизнь у мира на куличках, вечно в самом хвосте. Избранный Народ, а ты не верил в это, парень?! Последние сделались первыми. А я стою здесь, подчиняясь приказу. Где-то там, за горизонтом. Наверняка, имеются ведь и такие, которым еще хуже – взять хотя бы ментов за барьером или других госслужащих, пережитков сверженного светского государственного устройства, которые приглядывают за обезлюдевшей страной. В конце концов, я ведь стою еще на освященной земле, которую неделями обходили процессии, над которой читали изгоняющие дьявола молитвы кардиналы с епископами. Только это ничего не значит. Господь никак меня здесь не заметит. А может оно для меня и лучше.