Генри Олди - Книга магов (антология)

— Я сказал: завтра утром, на нашем месте. Я буду там в начале каждого часа.

— В тот вечер я больше не плакала. Он все-таки приезжает? — спросил Челомбей. Надо быть идиотом, чтобы приехать после твоих угроз. — Это любовь, бесценная моя, — спокойно рассуждал Челомбей, — что может удержать влюбленного? вы ведь все еще любите друг друга? но знаешь ли, почему год спустя ваши чувства не померкли, не превратились в мерзкую привычку?., да потому что между вами стою я, олицетворение вселенского зла и подлости, похоже, ничего иного я для вас и не представляю, дурачье вы оба, не понимаете того, что я даю вам шанс, какого сам никогда не имел: светлый образ, недосягаемый, сотканный из миража и собственных домыслов… исчезающий за поворотом, далекий, как горизонт, — и всегда принадлежащий лишь тебе одному… неужели этого мало?.. я сказала: сам-то ты горизонту ничего не даришь, все тянешь под себя… Он сказал: я уже не могу остановиться, но еще могу остановить вас…

— Утром я дважды заходил в лавку, где торговали очками. Когда я зашел туда в третий раз и задержался перед стендом, ко мне присоединилась блондинка, пол-лица которой скрадывали дорогостоящие «ночные бабочки».

— Это былая…

— Мы оба смотрели на стенд и переговаривались так тихо, что концовки некоторых фраз приходилось домысливать.

— Ты не должен был приезжать, — говорила я, — это слишком опасно.

— Тем не менее я здесь. И не уеду, пока не увижу тебя.

— Это невозможно…

— Я хочу тебя видеть.

— Мне насилу удалось избавиться от охранника. Меня стерегут днем и ночью… Он убьет нас!

— Больше года, — сказал я, — больше года я живу мучительными снами. У меня не осталось ничего, кроме этих видений: ты мне снишься каждую ночь, но я не могу насмотреться, я тебя почти не вижу, я знаю только, что это ты — так близко, что даже дыхание твое чувствую, — и ничего не могу разглядеть, словно мутное стекло разделяет нас… я пытаюсь разбить это стекло, я разобью его.

— Мы оба просто ненормальные…

— Это не имеет значения.

— Они таскаются за мной повсюду, даже в спальне я Постоянно ощущаю присутствие жориков…

— Я увезу тебя. Мы уедем прямо сейчас.

— Нет…

— Да.

— Он разыщет нас раньше, чем ты думаешь, ты не знаешь этого человека, он на все способен…

— К стенду подошла девушка из обслуги. На ней были призывные темно-зеленые «бикини». Я могу вам помочь? — спросила она, но я поблагодарил ее и сказал, что они выставили потрясающую коллекцию, одна пара другой краше, но я не хотел бы торопиться с выбором, больно привередливая у меня супруга, опасаюсь разочаровать ее… Девушка будто с поводка сорвалась, она делала свою работу, она обязана была это делать, обязана была подчеркивать особенности новых моделей, напоминать о прелестях «ретро», у меня в ушах зазвенело, когда она стала перечислять модели: «Летучая мышь», «Тень вампира», «Вечерняя звезда», «Опавшая листва», «Лесная чаща», «Проносящийся мимо»… весь мир спасался от солнца, прятал глаза и заботился о разнообразии, неповторимости защитных приспособлений, весь мир прельщался и прельщал затемненными стеклами, но что нам было до всего мира? — я снова поблагодарил ее, а потом сказал какую-то грубость.

— Ты сказал ей: оставь нас в покое, сучка, пока я не содрал с тебя твои «бикишки»…

=— Она убежала в другой конец магазина, а ты сказала: не нужно делать скандал, жорики шныряют где-то поблизости…

— Тогда ты сказал: мне все равно, где находятся твои жорики и сколько их, плевать на все, я отсюда не уйду без тебя…

— Твой голос дрожал: многое изменилось, говорила ты, я уже не та, какую ты знал прежде, поверь, мы не должны больше видеться, я не хочу, прошлого не вернуть… а я говорил: не верю, ты не могла все забыть, ты никогда не забудешь то, что принадлежало только нам, когда еще не было челомбеев и жориков, их нет и сейчас, никого нет, есть только мы, ты и я… Ты внушила себе, что кто-то властен распоряжаться тобою, как парой очков, но это не так… Что он сделал с тобой?

— И тогда мы услышали Челомбея. Говорил он сдержанно, неторопливо — не приказывал, не угрожал, не ерничал: браво, ребята, уж теперь-то вы меня растрогали до слез. Мысленно аплодирую вам, самое важное, без чего вы жизни не мыслите, — сошлось, состоялось, слепилось. Единственный вопрос: что дальше?.. Демоны забытых кварталов терзают мое воображение наиболее вероятным финалом. Ход, которого ждали все: я отдаю вас жорикам на потеху. Безотказные твари, они не ведают сомнений, им только крикни: ату! — и у принца уже руки заломлены, но его не уводят прочь, пусть созерцает сцену животной ненасытности похотливого отродья!., принцесса без очков, грязные пальцы раздирают ей веки, и жорики поочередно пьют ее глаза, до капли, до последнего проблеска жизни… Впрочем, меня подобный вариант почему-то уже не заводит: все дружно умерли, мерзавец Челомбей заскучал и покинул сцену, занавес опустился — какой в том интерес? Я просто покидаю сцену. Не беспокойтесь, жорики последуют за мной, никто даже не посмотрит в вашу сторону. Даже не знаю, чего пожелать вам напоследок…

— Послышались его затихающие шаги, потом ты сказала: мы еще успеем догнать его. Я схватил тебя за плечи к крепко прижал к себе: молчи, молчи…

— А я сказала: неужели ты ничего не понял? Так уходят востребователи, он потерял интерес к нам, мы снова оказались ни при чем… Ты пытался образумить меня: теперь никто не разлучит нас, это главное, пойми, никто и никогда, ни: кто нам не нужен, мы остаемся…

— Ты медленно сняла с себя очки: с чем остаемся? с этим? Он не сразу осмелился взглянуть на нее — без затемненных стекол, глаза в глаза. Когда же их взоры соприкоснулись, он увидел блеклую, выцветшую поверхность крашеной фанеры, густо забранную узором трещин… Вот что оставляют после себя челомбеи. Или востребователи?

Он отбросил солнцезащитные очки в сторону и, не щурясь, посмотрел на солнце. Беспросветная бездна открылась ему…

Время спустя залетный востребователь споткнется о кусок обгоревшей фанеры, подберет поблизости оплавленные очки и вдруг потеряется в догадках: неужели и этот материал подвержен феномену самовозгорания? С чего бы вдруг?

Невероятно. Непостижимо. Нонсенс…

Урок подходил к концу. Напоследок умная стерва сказала детям то, что всегда говорила напоследок. Она сказала:

— Можете не напрягать свои извилины, бесполезно напрягать то, чего нет. Вы все — фанерные болваны. Со временем многих покоробит, вы рассохнетесь, расслоитесь, превратитесь в мусор. Сотворили вас для того, чтобы вы беспрекословно подчинялись тем, кто вас сотворил, и все вы пребудете послушными никчемными идиотами только потому, что именно для этого вас и сотворили. Ну-с, кому что непонятно?