Андреа Хёст - Бродяга

– Я так и подумала. Но представь, что бы случилось, не обладай ты такой возможностью. – Затем жестом велела мне лечь. – Можешь сделать оболочку непрозрачной, если свет мешает. А теперь спи.

Она права. Мы бы все там погибли. Зи определенно умеет душить зачатки жалости к себе прямо на корню.

Я разобралась, как затемнить капсулу, но, пока мы не взлетели, скорее дремала, чем спала, потому что ддора никак не затыкалась, хотя стала гораздо спокойнее. Было бы еще хуже, если бы погибли все, кроме меня. Не знаю, смогла бы я с таким справиться или нет. Впрочем, не уверена, что справлюсь с тем, что у меня получилось совершенно случайно. Каждый раз, когда пытаюсь осмыслить последствия встречи с «системой безопасности», мозг просто взрывается.

Похоже, я и сама не представляла, насколько хочу спать, потому что, когда Зи меня разбудила, мы уже приземлились на Таре. А потом была куча медицинских тестов и долгая попытка четко описать, что я сделала и о чем думала, касаясь платформы. Мои биоритмы совершенно сбились, но, полагаю, пока мне не поставят что-то в расписание, не имеет значения, в какое время просыпаться. За исключением медицинских тестов я все время сижу у себя в комнате, просто пишу и пытаюсь выкинуть из головы картинку, как все вокруг падают замертво, потому что я не догадалась коснуться платформы.

Перемены

Пришла Мара, чтобы рассказать мне о результатах тестов сетари, побывавших на Муине. Теперь эфир влиял на них так же, как на меня. Но только на эти четыре отряда. Он до сих пор атакует каждого, у кого нет «доступа».

– Как продвигается большое обсуждение?

– Оживленно. Вряд ли они перенесут сроки следующей миссии, но есть большая вероятность, что изменится число участников. Все, конечно, советуют не спешить, но каждый свято верит, что его-то точно включат. – Мара скривилась. – И это только в КОТИС. Долго утаивать такое от публики невозможно, и тогда на нас обрушится множество групп, каждая со своим интересом, и СМИ. Муина – крайне щепетильный вопрос.

– Не могу представить тарианцев, живущих на Муине. Вы же никогда не ходить наружу.

– Время перемен. – Она в шутку меня пихнула. – Хотя согласна, некоторых из тех, кто так рвется в следующую экспедицию, ждут серьезные затруднения. У сетари есть преимущество – нас учат адаптироваться к разным условиям, а вот другие члены КОТИС и близко к такому не готовы.

– Похоже, лед тронулся. Будет интересно.

Она не поняла, что я имею в виду, и мы немного поболтали про зиму и осень (на Таре бывает только два времени года: шторм и сильный шторм), а потом обсудили потенциальное давление на сетари, ведь придется работать на двух разных планетах. Все вчерашние отряды завтра на маршрутах, а на следующий день запланировано начало расширенной миссии. Мара предупредила, что пока точно посылают третий и/или четвертый отряды, но хотели подключить и других для поддержки.

– Можешь смело рассчитывать на Таарел и Рууэла. Если тебя что-то обеспокоит или почувствуешь себя некомфортно, перебори в себе это желание смолчать. Возражай, если не хочешь чего-то делать.

В этот момент я заметила за ее спиной Тень и понадеялась, что Мара не обернется. Интересно, как она расценила выражение моего лица?

– Буду возражать, если решу, что это что-то изменит, – ответила я.

Ну резонно же. К примеру, я не хочу, чтобы мне в спину опять втыкали иглы, но протесты лишь растянут время процедуры, пока кто-нибудь не придет и не объяснит мне, мол, это все крайне важно.

– Ты бы жила на Муине, если б могла?

Мара задумалась и наконец пожала плечами:

– Мне очень трудно такое представить. Но здорово знать, что когда-нибудь мы сможем.

Интерлюдия

Бумажные тетради в этом мире редкость, но все-таки существуют. Сегодня наконец выяснила, где можно купить новый дневник. Ошеломляюще дорогой, и доставят его уже после того, как я отправлюсь на Муину, но, думаю, пока мне хватит нынешнего. Его я завтра беру с собой, потому что мы собираемся надолго. Я даже упаковала свой старый школьный рюкзак – смех, да и только!

Отряды уже известны: второй, третий, четвертый и восьмой. Ни одного нового, ни одного из тех, с кем мне не слишком комфортно. И все же жаль, что первый не с нами. Поболтать будет не с кем.

Результаты этой вылазки для меня крайне важны. Мне правда необходимо, чтобы кто-то еще мог давать «допуск» на планету.

Поэзия, смерть

У меня получилось отдохнуть и вовремя явиться на корабль. По плану это задание на три дня, а сейчас мы вот-вот пройдем через большие врата в глубокое пространство. Мучиться сомнениями мне не дали: стоило ступить на борт, как в меня вцепилась Эли. Даже устроила экскурсию по «Литаре», хотя я уже видела все, кроме рубки пилотов, лабораторий и «комнат отдыха», точнее, залов для собраний.

Мы вернулись к креслам заранее, но большая часть второго и третьего отрядов уже сидели на местах и ждали. Время взлета, посадки и перехода в глубокое пространство приходится проводить в капсулах.

– Можешь сейчас рассказать все стихотворение? – спросила Эли, едва я улеглась боком.

Лучше бы подождала, пока мы останемся одни, но ладно, по крайней мере, там было всего два отряда.

– Пожалуй. Сочинен человеком по имени Дилан Томас. Написал его для своего умирающий отца. У меня для него совсем неправильный голос, – жутко смущаясь, добавила я.

Но потом постаралась прочитать с выражением. Эти стихи я помню только потому, что почти все остальные, которые приходилось учить по литературе, терпеть не могла. И точно не отношусь к тем, кто в любой момент готов что-то декламировать.

Читая, я не отводила глаз от Эли, и все равно под конец лицо у меня пылало.

– Это хотелось? – спросила и почувствовала себя еще хуже, когда оглянулась и увидела, что из проема дальней двери на меня смотрят все капитаны отрядов.

Как и все, кто был в зале с самого начала.

Эли казалась зачарованной:

– Ты звучала совершенно иначе! Будто другой человек!

– Наконец-то могу говорить на родном языке, – ответила я с досадой.

– Но что оно означает? – спросил Нилс из второго отряда, сидевший в капсуле напротив. – Ты же из него что-то говорила в Колонне, правильно?

– Да. Прощу прощения, перевод очень плохой.

И я прочитала им, что напереводила, мысленно желая, чтобы капитаны наконец ушли. Если это все попадет в журнал миссии, я расстроюсь ужасно.

– О, я вполне правильно поняла! – радостно заявила Эли. И с сияющим видом посмотрела на Таарел (как ребенок, сдавший трудный экзамен), а потом снова на меня. – Спасибо, что рассказала все. Оно такое грустное и в то же время такое прекрасное, правда?