Елена Бергман - Мир львинов

— Нету мЯсы! — визжала женщина. — Покалечаю! ЩвенкИ! Убью!

Мара стояла, открыв рот — ничего себе отношения…Она никогда не кричала на мужа, не то что бить…Правда, до сих пор Варму не давал ей повода. Еще неизвестно, как она сама бы повела себя, просидев три дня без еды… А любимый супруг, вместо того, чтобы принести мяса, приводит в дом чужую женщину и называет новой женой!

Дикарка бушевала еще долго, но в конце-концов притомилась. Отбросив ставший ненужным колчан, она в изнеможении опустилась на пол и заплакала, горько и безнадежно. Барам опустился рядом с ней и начал утешать.

— Ести мЯсы… — шептал он. — У другив ести. Я сказать, они нести…

Женщина мгновенно перестала рыдать: — Ести мЯсы? Ты ж говорить — нету?

— Ести, ести мЯсу… — поспешно закивал Барам, опасаясь новой расправы. — У другив ести…

— Добря! — женщина оттолкнула его руки и вскочила: — Гди мЯсы? Ходь, неси! Быстря!

Мужчина торопливо покинул хижину и вскоре вернулся с задней ногой оленя.

— МЯсы! — радостно воскликнула женщина и повисла у мужа на шее. Раздался звук поцелуя.

Куча шкур в углу зашевелилась и Мара увидела двоих детей лет трех-четырех, смуглых и лохматых, как мать. Дети уставились на пришелицу удивленными круглыми глазенками.

Тем временем дикарка, окончательно подобревшая, споро разрезала оленину на куски кремниевым ножом, нанизала на прутики и пристроила над огнем. Мара почуяла запах жаркого и вдруг ощутила жуткий голод — с утра у нее во рту не было не крошки.

— Бабо… — негромко позвала женщина. — ЩвенкИ…Ходь нЯмыть!

Шкуры снова зашевелились, и из них на четвереньках выбралась очень старая, седая, сгорбленная женщина. Мара почтительно поклонилась Старейшей, но та словно ее и не заметила: проползла к костру, ухватила маленькой высохшей ручкой кусок мяса побольше и начала жадно жевать.

— Ходь ты. — велела дикарка Маре, и тоже наделила ее мясом. Последним еду получил Барам.

Пока все ели, молодая женщина потихоньку осматривалась.

Ей совсем не нравилось это жилище, грязное и темное: наверняка в шкурах полно вшей и блох…Но выбора нет — придется здесь спать…Мару передернуло.

— Ести-нямыть… — невнятно бормотала старуха, давясь. По ее подбородку стекал мясной сок. — Нямыть-ести…. МЯсы…

Дети ели молча, но с не меньшей жадностью.

Когда голод был утолен, все древесное семейство, сыто рыгая, завалилось спать; о Маре забыли. Еще немного посидев у огня, пленница выбрала уголок почище и тоже прилегла. Пол был жесткий, кусали насекомые, но Мара заснула почти сразу — сказались треволнения дня. Спала она на удивление крепко.

Мару разбудил холод. Сквозь щели в камышовой стене хижины дуло, тело болело от долгого лежания на твердом полу. Стуча зубами и почесываясь, пленница встала и раздула огонь в очаге. Маленькое пламя не давало много тепла, и, преодолев брезгливость, Мара вытянула из кучи облезлую шкуру и накинула на плечи. Шкура воняла, но окоченевшей женщине было не до подобных мелочей. Кутаясь в мех и стараясь ступать как можно тише, Мара откинула заменяющий хижине дверь полог, вышла на помост и огляделась.

Вокруг сияло раннее утро. Недавно взошедшее солнце еще не успело подняться над верхушками деревьев, но лес уже просыпался. Радостно и звонко пели птицы, роса бесчисленными капельками сверкала в траве. Совсем рядом, хорошо видимая с высоты, темнела лента реки. И кедры, высокие, гордые кедры на много тысяч шагов вокруг тянули к небу свои ветви…Мара вздохнула. Она надеялась заметить хоть какой нибудь ориентир — болото или горы, чтобы понять, где находится, и в какую сторону бежать, но увидела один только лес…

Тихий шорох за спиной заставил ее обенуться. Из хижины выглянула жена Барама. Мара приветствовала ее легким поклоном. Кутаясь в шкуру и позевывая, дикарка подошла к пленнице и начала ее разглядывать. Особенно ее заинтересовало ожерелье Мары из покрытых искусной резьбой костяных шариков — подарок мужа. Любуясь украшением, женщина завистливо вздыхала, но отобрать не пыталась, и Маре стало ее жаль. Расставаться с ожерельем не хотелось, но дикарка могла стать полезной. К тому же, не обязательно дарить украшение целиком…

Сняв ожерелье, Мара развязала кожаный шнурок, спустила половину бусин и протянула женщине:

— Подарок…

Смуглое лицо женщины осветила неподдельная, совсем детская радость, и Мара заметила, что жена Барама — совсем не уродина: отмыть бы ее да причесать…Прижимая к груди костяные шарики, дикарка белозубо улыбнулась и скрылась в хижине, чтобы вскоре снова появиться — уже с бусами на шее. Вид у нее был такой счастливый, что Мара сразу перестала жалеть о собственной щедрости.

— Я — красава! — объявила женщина. — Как ты.

— Как я. — согласилась пленница. — Только ты грязная.

— Грязня? — удивилась дикарка.

— И нечесанная. — продолжала Мара, показывая на голову.

— Гребинь! — всплеснула руками женщина и опять скрылась в хижине.

На этот раз она отсутствовала довольно долго, и Маре стало любопытно. Заглянув в хижину, она увидела дикарку сидящей у костра и пытающейся разобрать спутанные волосы.

— Иди сюда, помогу… — предложила молодая женщина. Дикарка поняла. Покинув хижину, она уселась рядом с Марой на помост, свесив вниз ноги, и протянула гребень:

— Чесай!

Пленница взглянула на предложенную ей голову и едва сдержала стон — немытые космы кишели вшами.

— Нет. — сказала Мара решительно. — Сначала мыть.

Дикарка не поняла — пришлось объяснять — потом согласилась.

Без особого труда насобирав из птичьих гнезд яиц, Мара приготовила моющую смесь, перемешав желтки с соком мыльного корня и золой, и женщины отправились на речку. Вода все еще была холодной, но обе выкупались.

После Мара помогла дикарке привести в порядок волосы, расчесав их и уложив в косу вокруг головы. Волосы у жены Барама оказались роскошные: темно-русые, густые и и блестящие; прическа ей шла. Помолодевшая сразу лет на десять и похорошевшая, женщина долго разглядывала свое отражение и тихо удивлялась: — Таму я? Иж не я? Да Мия красава!

Мара радовалась вместе с ней.

Налюбовавшись, дикарка вспомнила о муже и детях:

— ТщенкИ! Барам! Нямыть… — запричитала она. — МЯсы мАла!

Маре пришлось ее успокаивать. Накопав у берега съедобных корней, пленница вымыла их в реке, добавила пучок дикого чеснока, немного петрушки, и отправилась готовить завтрак. Разрезав корни вдоль, Мара заложила внутрь травы и запекла в золе. Остатки же мяса натерла смесью из чеснока и петрушки и зажарила. Судя по запаху, должно было получиться вкусно.

На ароматы явились дети и Барам, за ними бодро ковыляла бабушка. Подозрительно обнюхав угощение, семья принялась завтракать. Хватило всем и еще осталось на ужин.