Елена Бергман - Мир львинов

— Варму… — начал он, чуть запинаясь. — Мы с тобой в последнее время ссоримся и ругаемся… Это нехорошо и неправильно!

Русоволосый кивнул — он тоже считал, что это нехорошо и неправильно.

— Так вот… — продолжал Мрах, смущаясь. — Я долго думал, как нам помириться, и Ксар… Ну, он подсказал мне кое-что… Короче, вот! — и львин быстрым движением сдернул со стены шкуру.

Варму открыл рот и застыл, потрясенный до глубины души: на него смотрел он сам! Рядом с нарисованным варахом стояла Мара, прижимая к себе Намара. Качество рисунка впечатляло…

Мрах робко тронул друга за плечо и тихо, с надеждой спросил:

— Ну как? Тебе нравится?

— Да… — выдохнул Варму. — Очень! Это — просто здорово!

Мрах и Ксар просияли и с победными воплями кинулись обниматься.

— Ура! — кричалии они, прыгая, как дети. — У нас получилось!

Немного пришедший в себя варах снова принюхался — нет, брагой по-прежнему не пахло!

— Зачем вы песни орали, вы ж трезвые? — спросил он недоуменно.

— Розыгрыш. — ответил Ксар. — Очень хотелось поглядеть на твое лицо!

— Ну вы даете! — только и смог выговорить Варму.

В хижину заглянула Арша. Глаза у девушки были круглые-прекруглые.

— Ксар… — тихо позвала она дрожащим от волнения голосом. — Ксар! Он тебя бьет?

— Нет! — хором ответили трое мужчин и расхохотались. Арша испуганно ойкнула.

Варах схватил девушку за руку и втащил внутрь.

— Вот! — сказал он, показывая на стену. — Это они рисовали!

Кошка охнула и тоже замерла, разглядывая картину.

— Моя жена. — обьяснил ей Варму. — И мой старший сын.

— Ксар… — прошептала девушка. — Я всегда знала, что ты — талантлив… Но так!!!

Львин и юноша переглянулись и потупились. Им было жутко приятно, аж до мурашек в животе.

Предсказать дальнейшее несложно — Ксар и Варму подружились. Варах впервые за много лет вздохнул полной грудью — он нашел родственную душу. Брат кошки понимал его с полуслова, а иногда и вовсе без слов. Юноша и мужчина стали неразлучны. Долгие часы проводили они вместе, разговаривая, рисуя и споря. Мрах тоже был с ними, хотя порой ему становилось и скучно, и неинтересно. В таких случаях он обижался и уходил куда-нибудь: в лес или на реку, чтобы побыть немного в одиночестве и погрустить. Обычно вскоре его находили Варму или Ксар, и львин их прогонял, но друзья являлись снова и снова, и Мрах успокаивался и позволял себя увести.

Так прошло почти пять седьмиц. А потом появились львины, и все изменилось…

Варму и Мрах, осторожно отталкиваясь шестами, толкали лодку сквозь камыши. На коленях друзья держали луки — они охотились. Пока что обоим не сильно везло — удалось подстрелить гуся и пару уток, но друзья не отчаивались — солнце было еще высоко.

Лодка двигалась почти бесшумно, мужчины хранили молчание, чутко прислушиваясь к окружающим звукам. Вот в камышах что-то завозилось, и оба схватились за луки. Большое тело с треском ломанулось сквозь заросли, мелькнули и тут же исчезли ветвистые рога — вспугнутый олень умчался.

— Зараза! — с чувством ругнулся львин… — Столько мяса убежало!

— Ушел. — подтвердил варах. — Жаль…

Варму фыркнул.

В зарослях снова зашуршало, и появился уже знакомый друзьям олень — животное мчалось, объятое ужасом, из его шеи торчала краснооперенная стрела. Налетев на лодку, олень закричал и повалился на бок. Лодка перевернулась, и мужчины шлепнулись в воду. Олень бился, пытаясь встать.

— Мой гусик! — горестно воскликнул Мрах, хватая тонущую тушку. — Мои ути!

Варму не смог сдержать смеха. Олень продолжал биться.

— Осторожно, копытом получишь! — предупредил он львина. И Мрах тут же получил копытом в бок.

— Ах ты гад! — разозлился львин, замахиваясь на несчастное животное бесполезным луком. — Моих птичек утопил, и еще лягаешься!?

Варах согнулся пополам от хохота. Из его глаз брызнули слезы.

— Оставь его! — взмолился он. — Олень ни в чем не виноват!

Мрах перестал колотить оленя и швырнул сломанный лук в воду: он был зол.

— Перестань ржать! — зашипел он на рыдающего от смеха друга. Но Варму не мог. Размазывая по щекам слезы, мужчина икал и смеялся сразу.

— Я сейчас умру… — всхлипывал он. — Гусик…Ути… — и заходился в новом приступе хохота.

Мрах наконец справился с оленем и выдернул засевшую в его шее стрелу. Лицо у него стало озадаченное.

— Гляди! — воскликнул он, протягивая стрелу другу. — Это не наша!

Варму мгновенно перестал смеяться — стрела и вправду была не их!

— Кошки таких не делают! — сказал он.

Друзья притихли и заозирались — где-то рядом были чужаки! Не увидев ничего подозрительного, охотники перевернули лодку, кинули в нее спасенного Мрахом гуся и отрезанные задние ноги оленя, и со всей возможной поспешностью отправились в стойбище. Им оставалось проплыть совсем немного, как вдруг из камышей вылетела маленькая остроносая лодочка и врезалась в них на полном ходу. Обе лодки немедленно перевернулись. Хорошо хоть воды здесь оказалось по пояс!

— Опять! — возмутился Мрах, выныривая. В одной руке он держал гуся, в другой — оленью ногу.

Варму ухватил пытающуюся утонуть лодку и вернул ее в нормальное положение.

— Ну и денек сегодня! — ругался львин, отряхиваясь.

В тростниках что-то заплескало. Бросив лодку на попечение Мраха, Варму отправился посмотреть.

Вторая лодка плавала вверх дном в небольшой заводи между островками. Рядом по грудь в воде стояла молоденькая львиня с мертвой уткой в руках; с девушки ручьем стекала вода. Увидев выглядывающего из зарослей мужчину, львиня охнула и прижала к себе утку.

— Гусик… — вспомнил Варму и захохотал.

— Утя! — чуть обиженно откликнулась девушка, продолжая прижимать к себе мертвую птицу. Это был конец…Варах испугался, что утонет — он еще никогда в жизни так не смеялся. По щекам катились слезы, он задыхался, корчился и стонал…

Львиня стояла в десяти шагах и смотрела на него как на умолишенного. Чем больше он веселился, тем круглее становились ее глаза. Едва бедный Варму начал немного успокаиваться, появился Мрах — одной рукой львин тянул за собой лодку, другой — прижимал к себе злополучного гуся… У Варму началась истерика. Львин и львиня молча глядели на бьющегося в конвульсиях мужчину.

— Убери! — пролепетал Варму, тыча в гуся пальцем. — Я сейчас…. умру…. - и принялся икать.

Мрах, не выпуская из рук гуся, шагнул было к нему, но передумал, наклонился к лодке и зачем-то достал из нее оленью ногу…

Это была уже даже не истерика — Варму едва дышал. Его корчило, он икал, рыдал и выл. Ему было и очень хорошо и ужасно плохо. Ему казалось, что он умирает…

Но только казалось. Прошло не меньше лучины, прежде чем он успокоился настолько, что смог более или менее внятно объяснить причину своего веселья. Львиня и Мрах тоже развеселились — по-прежнему прижимая к себе добычу…