Клод Лалюмьер - Витпанк

— Я поговорю с ней, когда она придет завтра.

— Черта с два ты поговоришь! — Он вытащил сложенный лист бумаги из пачки писем, которую держал в левой руке. — Я как раз собирался тебе сказать. Посмотри-ка, что оставила для нас твоя распрекрасная Инес!

Она взяла листок и развернула его. Послание было написано карандашом, большими корявыми печатными буквами:

НЕТ ХАЗЯИН ТАК НЕ ПАЙДЕТ ВЫ НЕ ПЛАТИЛ МНЕ ТИПЕРЬ 5 НИДЕЛЬ УЕХАЛ ЖИТЬ СЕСТРА АРИЗОНА ПАЖАЛУСТА ПРИШЛИТЬ МОИ ДЕНГИ МАРГАРИТА ФЛОРЕС 72281 ДЕЛЬ МОНТЕ ТУСОН АРИЗОНА 85707 ИНЕС

Марвин забрал записку обратно, скатал ее в шарик и швырнул в мусорное ведро, но промахнулся.

— Приходит сюда, превращает наш дом в тараканий мотель, сбегает, стоит нам повернуться к ней спиной, и еще ждет, что ей заплатят! Держи карман шире, жирная иммигрантская шлюха!

Памела вздохнула.

— И все равно мне будет ее не хватать. Знаешь, я ведь работала с ней, пыталась помочь ей вспомнить свои предыдущие воплощения. Мне кажется, она раньше была принцессой майя, и…

Марвин застонал.

— Ради бога, — произнес он, — только не сейчас, ладно?

У Марвина была не очень-то веселая жизнь в последние две недели. Ему совершенно не понравился Майами, где кишмя кишели низкорослые коричневые люди и где было совершенно нечего делать, кроме как плавать (что, с его точки зрения, стоило делать хотя бы лишь для того, чтобы не утонуть) или лежать на песке и загорать, если ты был таким придурком, что хотел походить на цветного. Обратный самолет снова и снова откладывали. Одним словом, сейчас был совсем не тот момент, чтобы выслушивать Памелу с этими ее новомодными бреднями.

— Ну ладно, — сказал он, — сейчас мы поедем куда-нибудь и поедим. В понедельник я вызову специалиста по уничтожению вредителей. Не возражаешь против Антонио? Я бы не отказался от даров моря.

Выруливая на шоссе, он думал о том, что в этой ситуации сеть по крайней мере одна хорошая сторона: обед в ресторане означал возможность поесть настоящей пищи вместо той экологически чистой кашицы, какую Памела имела обыкновение ставить на стол. Марвин подозревал, что забота о здоровье была всего лишь прикрытием для ее абсолютной неспособности что-либо приготовить. Нарезать большое количество сырых овощей — вот максимум, что она могла сделать на кухне.

— Марвин, — внезапно сказала Памела, — вот ты сказал: «специалист по уничтожению вредителей». Ты имеешь в виду, что кто-то придет и убьет этих тараканов?

Он взглянул на нее, не понимая, какого черта ей еще нужно.

— А что, тебя заботят химикаты, яды и все такое?

— И это тоже. — Памела помолчала, сдвинув брови. Марвин понял, что снабдил ее еще одним поводом проедать ему плешь.

— Но я что хочу сказать, — продолжала она, — разве нет какого-нибудь другого способа? Кроме того, чтобы убивать их?

— Боже мой! — Марвин заскрипел зубами. — То есть ты хочешь избавиться от тараканов, но так, чтобы этим бедненьким малюткам не было больно? Это что, снова какая-нибудь восточная дребедень? Что, тараканы тоже могут оказаться чьими-то перерождениями?

— Я бы хотела, чтобы ты не относился столь негативно к вопросу о перерождениях, — сухо произнесла она. — Конечно, я понимаю, что религия, в которой ты был воспитан, не разделяет подобных воззрений…

Собственно говоря, родители Марвина Брэдшоу никогда не выказывали вообще никакого интереса к какой бы то ни было религии, и он лишь следовал их примеру. Церковь была для него местом, куда люди приходят на похороны и свадьбы — и то лишь тогда, когда не могут этого избежать. Против вопроса о перерождениях он имел только то, что в них верили люди родом из Индии — такие, как тот парень, который стриг неплохие деньги за то, что сидел, завернувшись в простыню и изливал поток этого дерьма на Памелу и кучку других таких же безмозглых идиоток. А сами индусы в конечном счете были всего лишь еще одной разновидностью низкорослых коричневых ублюдков, которым следовало бы убраться обратно туда, откуда они явились. Марвин подозревал, что в случае вышеупомянутого Баба Лал Махавишну это должно было быть где-то в штате Нью-Джерси — но это уже особый разговор.

— Во всяком случае, — добавила Памела, — не следует считать, что человеческие существа могут перерождаться в облике насекомых. Это западное представление.

— Ну так…

— Но все равно, Марвин, — Памела не дала мужу передышки, обрушившись на него с неудержимостью горной лавины. — Бабаджи говорит, что всегда лучше избегать причинения вреда любому из живых существ. От этого ухудшается карма. Подумай, сколько там этих тараканов — сотни, должно быть, даже тысячи! Зрелище отвратительное, не спорю, но ты подумай — столько жизней! Я не могу представить себе, какие могут быть кармические последствия, если мы убьем их всех!

— Тогда что же ты хочешь, чтобы я сделал с этими долбаными тварями? Вежливо попросил их удалиться? Выделил им собственное помещение? Может быть, ты сама с ними поговоришь? — продолжал он, теряя самообладание от ярости. — Это могло бы заставить любое уважающее себя насекомое свалить как можно быстрее!

Она не ответила. Исходя из тона ее молчания, Марвин заключил, что этой ночью одному из них суждено спать в комнате для гостей. Что же, это был еще один бонус.

Памела продолжала применять к нему политику молчания на протяжении почти всего обеда. Марвин знал, что это было слишком хорошо, чтобы продлиться долго. И верно: не успел он еще расправиться со своим омаром, как она начала все сызнова.

— Боже мой, — сказал он, — может быть, ты хотя бы подождешь, пока мы уйдем отсюда? Говорить о тараканах за столом! Ты что, хочешь, чтобы меня стошнило?

Он откинулся на спинку стула и взглянул на остатки своей трапезы. Вообще-то он не то чтобы ужасно любил омаров; он заказал себе омара только для того, чтобы еще раз подергать Памелу за цепь. Ресторан Антонио был одним из таких мест, где омаров держали живыми в большом стеклянном аквариуме, так что ты мог выбрать себе какого-нибудь по вкусу, чтобы ему живьем обварили задницу. «Живьем обварили ему задницу», — Марвин с удовольствием произнес это, глядя, как ежится Памела. Однако, как он заметил, она была не настолько шокирована, чтобы это помешало ей очистить собственную тарелку. Должно быть, считала, что ее моллюски и ракушки умерли естественной смертью — их переехала подводная лодка или что-нибудь в этом роде.

Он поднялся, бросив на стол салфетку, и направился в туалет. Когда он возвращался, к нему подошел хозяин заведения, чуть ли не заступив ему дорогу.

— Мистер Брэдшоу, — сказал Антонио. — Надеюсь, вам понравился обед?

Марвин кивнул, выдавив улыбку. Антонио был коротеньким и смуглым, и его черная шевелюра немного слишком блестела; но он происходил из португальской семьи, жившей в этих краях на протяжении по меньшей мере пары столетий, и вдобавок держал чертовски отличный ресторан. Марвин считал, что Антонио вполне сносен для — ну, для Антонио.