Анатолий Шиян - Выбор

— Зачем им это? Хотя…

— Совершенно верно! Похоже, часть из материалов на винчестере у профессора Сердюка представляла для них — для неизвестных пока убийц — какую-то опасность. Тем более необходимо как можно быстрее найти эти материалы!

— Есть ли у нас какие-то зацепки? — быстро спросил полковник.

Мишель усмехнулась на это «нас»: полковник уже принимал ее в свою команду — принимал целиком и бесповоротно. А ведь еще в начале недели он буквально «воевал» с нею! И только лишь теперь Риббок что называется «принял» ее! Мишель была очень довольна этим: теперь она могла рассчитывать не просто на бездушевную так называемую «служебную помощь», но на полное и от всей души содействие полковника в расследовании.

— Да! Друг профессора тоже видел, — и даже читал! — эти материалы. Но помнит их он, к огромному сожалению, весьма плохо. Говорит только, что было там что-то о «породе исключительных» людей, которые составляют «соль земли».

— Порода «исключительных» людей и «соль земли»?! Мы что, имеем дело с нацистами или какой-то религиозной сектой?! Что-то здесь не то! — Риббок энергично покачал головой. — Я уже встречался по делам службы с такими людьми. Но всегда убивали — они. Не их убивали, но как раз именно они были убийцами. Наш профессор, — он что же, один из убийц?!

— Не похоже… К тому же, по словам этого Купермана — друга профессора Сердюка, — все это написано каким-то академиком Нью-Йоркской академии наук, и притом на математическом уровне строгости!

Дальше они долго шли молча. Лишь при расставании Риббок спросил:

— Что Вы планируете делать?

— Завтра я еду к маме. Побуду там на выходные. Мне хорошо думается дома.

В машине Риббок улыбнулся: «Она и не замечает, что домом называет родительскую ферму. Дети, дети… Пока не будут иметь своих собственных детей — до тех пор Дом всегда там, где мама и папа.»

— Посмотри, мамочка, как здесь сегодня красиво! Вот и мое любимое дерево: помнишь, как возле него ты однажды нашла меня всю в слезах?! Как оно выросло… Деревья растут быстрее нас…

Мишель уже два часа гуляла по ферме со своей мамой: она раз в два месяца обязательно — несмотря ни на что, несмотря ни на какие обстоятельства, где бы она ни была — приезжала к ней погостить на выходные. Так продолжалось уже десять лет, — и теперь она уже не видела необходимости прерывать сложившуюся традицию.

— Ну хорошо, моя кошечка, ты погуляй здесь еще полчасика, а я приготовлю обед и соберу твои вещи.

Мама медленной, неуверенной походкой удалялась по тропинке к дому.

«Как она постарела, как она сдала после смерти отца» — подумала Мишель. — «А ведь прошло всего лишь полгода…»

Фред Статтон принадлежал к старинной фермерской семье. Эта ферма принадлежала Статтонам уже более 300 лет — очень немногие в штате могли похвастаться таким фактом в своем генеалогическом дереве. Умер Фред как и положено фермеру — обрабатывая свое поле. Его так и нашли — трактор стоял посреди поля, только тихо работал на холостых оборотах двигатель: последним усилием воли Фред Статтон успел все же остановить его движение… Похоронили его тут же, на ферме: на маленьком, уютном семейном кладбище Статтонов…

Теперь ферма перешла к Лу Статтону. Мишель все не могла привыкнуть, что ее младший братишка, которого она всегда так тщательно опекала, теперь стал Главой Семейства. В семье Статтонов Главой Семейства всегда считался именно тот, кто обрабатывал Семейное Поле… И надо сказать, что за эти полгода Лу не только успел уже снискать уважение местных фермеров, но даже был принят ими как равный. Поговаривали, что на следующий год ему можно будет доверить даже нести флаг местной общины на «Празднике Первой Борозды» — честь, которой многие фермеры не были удостоены и после десятка лет работы…

Тихо шелестели листья. Мишель медленно шла по тропинке, вьющейся по поросшему кустарником и отдельными вековыми деревьями склону. Это было ее любимое место, — самое любимое в жизни. Она всегда приходила сюда советоваться…

Внезапно она ощутила, что за советом пришла и сейчас.

Размеренный шум кустарника успокаивал душу, очищал мысли, обволакивал. Наступало ощущение Пустоты, — той Великой Пустоты, из которой формируются Понимание и Смысл.

Вот и терраса. Она стала ходить вдоль нее. Сверху по склону росли ели, ниже — обрыв, из глубины которого тянулись к небу кроны четырех дубов.

Пятьдесят метров туда, поворот, пятьдесят метров обратно… Мысли текут в такт шагам, в них вплетается шум деревьев… Взгляд не отрывается от тропинки… Так тихо текут мысли…

«Что же есть общее у всех этих людей? Профессия? Биохимик, журналист, математик, писатель, менеджер… Разные города, разные штаты… Если нанести на карту города, то получится что-то отдаленно напоминающее лист клена… Помню, как я впервые увидела настоящий канадский клен. Было это в Виннипеге, добрых 15 лет назад. Наша школьная учительница тогда нам так много рассказала о кленах…»

Мысль текла размеренно и спокойно, постоянно переходя от одной темы к другой и не задерживаясь ни на чем специально…

«Менеджер… Президент Правления фирмы плакал, когда рассказывал о нем. По лицу этого старого негра текли слезы, — и он их совсем не стыдился. „Это трагедия всей моей жизни“ — так говорил он. А ведь казалось бы, что он должен был радоваться — фирма-то осталась у него! А был бы жив тот парень — так она была бы уже давно продана, а все деньги от ее продажи вложены в новое дело. Причем это уже была бы фирма этого парня!.. И ведь старик не дурак, — но все — действительно все, что имеешь! — вложить в руки „не своего“, совершенно чужого парня, белого, да еще чертовски молодого… А сколько они спорили друг с другом! Мы даже вначале думали, не старик ли убил парня… Как это можно — постоянно спорить?! Да еще молодой разрушал все то, над чем старик бился всю жизнь! Но как старый верил в молодого!

— Он был буквально ненавистен мне — но все его решения оказывались почему-то правильными! Я ощутил это сразу, как только он пришел ко мне: мы будем не просто врагами! Мы будет работать в разных направлениях, он разрушит все, что я создал. Не оставит камня на камне!.. Почему я его не выгнал? В нашем городке ему оставалось обратиться лишь только ко мне со своими „бредовыми идеями“: все остальные ему уже отказали… И он пришел 7 лет назад ко мне безо всякой надежды… Так и начал: я пришел к Вам просто „отбыть номер“, просто для того, чтобы использовать здесь, в этом городе, все имеющиеся возможности, — и уехать… Я просто должен был ему отказать! Это было самое разумное! Но в его Проекте я почувствовал то, о чем сам мечтал всю жизнь… Идею! Еще сырую, — еще бы, парень не имел опыта абсолютно никакого! Но — Идею! Как я ему завидовал! Я думал, что лишусь сил от ненависти к нему… Но сделать Дело он мог только с моей помощью. Я знал, что это будет за сотрудничество… Я уже тогда предчувствовал мои два инфаркта… Я взял его на работу… Я передал ему все мои знания, научил его всему, что знал и умел сам… Удивительно, как мало всего этого у меня оказалось! Он проглотил меня всего, — и проглотил быстро. Всего за полтора — два года! После этого я стал обузой для него: я это видел и прекрасно понимал. Но он — с которым мы пару раз схватывались врукопашную (было и такое!) — нянчился со мной как с малым ребенком… И вот — Проект… И его смерть…