Галина Тер-Микаэлян - На руинах

— Ну, как знаешь.

Видеть убитых горем Тимура и Лизу для Жени было выше сил, а при одной мысли, что ему придется зайти к Халиде, которая все еще находилась в клинике, внутренности наливались ледяным холодом. Поэтому в середине марта, когда ему все же пришлось отправиться в Москву, чтобы передать готовые сертификаты и договор Алексею Тихомирову, он скрыл от отца свою поездку, объяснив отлучку «личной жизнью».

В начале седьмого утра, сойдя с поезда на Ленинградском вокзале, Женя из автомата позвонил в гостиницу, где остановился Тихомиров.

— Это Муромцев, извините, что звоню в такой час — только с поезда. Могу я сейчас к вам подъехать?

— Да, конечно же, буду ждать.

Женя приехал спустя сорок минут и, войдя в номер, вновь извинился:

— Простите, что побеспокоил вас в такую рань, вы еще спали, наверное? Просто хочу сегодня же самолетом вернуться в Ленинград — приходится много заниматься, не успеваю.

— Что вы, что вы, садитесь, — говорил Алексей, усаживая гостя, — а я привык рано вставать — всю жизнь на работу к семи было приходить. Сейчас позавтракаете — я из буфета бутербродов и чаю два стакана принес. Здесь, знаете, интересно как — всю ночь кафе работает, и поднос они дают, чтобы в номер можно было отнести.

— Что вы, я не голоден, — вежливо отказался Женя.

— Как же это «не голоден», если прямо с поезда? Вы в каком институте учитесь?

— Я окончил университет, сейчас в аспирантуре. До защиты диссертации всего год, приходится вертеться.

Алексей не очень хорошо представлял себе, чем занимаются в аспирантуре, но во взгляде его мелькнуло уважение.

— Вон как! А у меня брат младший закончил на инженера, сейчас со мной работает. Да вы ешьте, не стесняйтесь.

Немного подумав, Женя откусил кусочек бутерброда.

— Когда вы будете в Париже? — спросил он.

— Завтра днем выезжаю, мне Самсонов билет заказал, — со вздохом ответил Алексей, — а уж когда доберусь, тогда доберусь. Никогда по заграницам не ездил, да и не поехал бы, но начальство велело — не поспоришь.

— Вы никогда не бывали заграницей? — Женя был поражен.

Прежде он встречался с Тихомировым лишь однажды — когда приехал к Самсонову сообщить о подписания договора с кооперативом Аслана Гаджиева. Босс тогда пришел в хорошее настроение, посоветовал ему немного расслабиться и отправил к Тихомирову. Комбинат, где, помимо прочих развлечений, массажистки оказывали клиентам особого рода услуги, привел Женю в восторг. Самого Тихомирова он видел лишь мельком, и тот показался ему деловым и весьма респектабельным бизнесменом. Теперь же напротив него сидел простой, застенчивый и, судя по манере говорить, не очень образованный человек.

— Я и в Москве-то прежде только раз бывал, — откровенно признался Алексей, — а в молодые годы дальше Воронежа никуда и носа не совал — не лежит у меня душа к чужим местам. Но Самсонов говорит, оборудование новое для салона нужно у французов приобретать, а кто же лучше меня разберется? Я ведь, считай, с малолетства у парикмахерского дела стою, по бабушке потомственный мастер. Так что приходится ехать, и документы ваши велено заодно захватить — почте Самсонов не доверяет.

— Да, документы, — спохватившись, Женя положил на стол папку с сертификатами и копией договора, — вот они.

— Давайте, я сразу и уложу, — щелкнув замочком, Алексей открыл свой портфель, — а то как бы не затерялось — у меня прямо голова кругом идет от этой суеты. Ох, как я не люблю ездить!

— Ничего, зато увидите другой мир. Раз вы в Париже еще не были, он вам, думаю, понравится. Лично для меня первое впечатление было оглушающим — собор Нотр-Дам, Большие бульвары, Лувр, статуя Генриха Четвертого на Новом мосту. У меня все это вызывает профессиональный восторг, я ведь историк. Других, может, больше прельщают парижские магазины — магазины там, конечно, блеск, с нашими не сравнить, хотя потом они быстро приедаются.

— Какие уж там бульвары и магазины! — от рассуждений Жени Тихомиров и вовсе приуныл. — Мне и в Москве-то боязно от гостиницы отойти — не дай бог, заблужусь. Сегодня вот обязательно надо на какую-то Большую Грузинскую улицу съездить, документы отвезти на склад — французы туда оборудование для нашего салона должны доставить. Так, поверите ли, я сейчас с вами говорю, а сам думаю, что мне на улицу придется выйти. Дрожу, как дитя малое, можете представить?

Он сам улыбнулся своим словам, но у Жени внезапно перехватило дыхание — Большая Грузинская! Они ее пересекли — тогда, когда…когда ехали с Дианкой. И почему-то в сознании вдруг мелькнула совершенно нелепая мысль: нужно было свернуть направо по Большой Грузинской, зря он, как дурак, попер на Садовое кольцо. Может быть, тогда все случилось бы иначе? Или нет? Извечная философская проблема — причина и следствие. Бесчисленное множество причинно-следственных цепочек, и любая из них не имеет ни начала, ни конца. Или то, что он совершил, и есть конец?

Горло сдавила ледяная рука, но у него хватило сил подняться и с любезной улыбкой протянуть Алексею руку.

— Ну, мне пора, желаю вам удачной поездки.

— А вы не знаете, случайно, где эта Большая Грузинская? — провожая его, озабоченно спрашивал Тихомиров.

— Это… Кажется, это где-то рядом с Белорусским вокзалом. Не волнуйтесь — доедете на метро до «Белорусской», потом спросите. Не бойтесь. Или такси возьмите.

— Да? Ну, спасибо вам огромное. Видите, а в Париже-то ведь и не спросишь ни у кого, и такси не закажешь — все по-французски говорят. До свидания, удачной вам учебы.

Проводив Женю Муромцева, Тихомиров еще раз проверил, все ли документы уложены в портфель, допил чай, отнес в буфет поднос с посудой и немного посудачил с толстой буфетчицей о жизни. Вернувшись в номер, он побрился, почистил свое пальто, которое накануне нерадивый водитель грузовика обдал брызгами тающего под весенним солнцем грязного снега, а потом долго собирался с силами перед тем, как покинуть гостиницу и отправиться на поиски Большой Грузинской.

Все оказалось не так страшно — пришлось, конечно, немного поплутать, но к часу дня ему удалось добраться до нужного склада. На двери висела табличка с надписью «Обеденный перерыв», женщина в толстой телогрейке усердно чистила ступеньки крыльца, лицо ее было наполовину скрыто сползавшей на лоб ушанкой. Впустить Алексея она отказалась.

— Вадим Сергеевич сказал без него не пускать.

— Когда же он придет?

— Не знаю. Обедают.

— А кроме него никого нет? Мне только документы передать.

— Нет Вадима Сергеевича, он сказал не пускать, — не глядя на него, тихо повторила женщина.

Не пускать, так не пускать. Алексей решил дождаться заведующего на месте, чтобы потом опять не бродить по дворам и закоулкам в поисках этого склада. Ничего, не замерзнет — это накануне в Москве было холодно из-за порывистого ветра, нагонявшего промозглую сырость и холод, а нынче тихо, и солнечно.