Галина Тер-Микаэлян - На руинах

— Ничего, тебя Эрик и один в этом году развлечет. А ты почему не гастролируешь?

Она хихикнула в трубку.

— А вот не скажу — помучайся любопытством, если тебе так интересно.

Мучиться любопытством Жене пришлось недолго — сразу после путча встревоженные Маша с Эрнестом прилетели в Ленинград и были крайне поражены тем, что жизнь здесь идет своим прежним размеренным темпом.

— Машка мне все мозги прожужжала, — смеясь, говорил Эрнест, — кричит: едем папу с Женькой спасать, их уже, наверное, в тюрьме сгноили. Ей, кстати, муж запретил лететь, она не послушалась — теперь разводиться будут.

— Ладно врать, Джош со мной никогда не разведется, он по мне с ума сходит, — зардевшись, сердито возразила сестра.

Сразу понятно стало, почему она не поехала с мужем на гастроли, и почему Джош возражал против ее перелета через Атлантику — талия Маши округлилась, и даже походка стала немного утиной. Петр Эрнестович покачал головой и бережно поцеловал дочь.

— Джош твой совершенно правильно тебе запрещал, почему ты мне ничего не сообщила?

— Чтоб ты не волновался зря, папочка, хотела преподнести тебе в декабре на блюдечке уже готовенький сюрприз.

— Ну и сидела бы у себя дома, готовила мне свой сюрприз, в твоем положении не рекомендуется лезть в самолет! Мальчик или девочка?

— Девочка, — она нежно улыбнулась и стала удивительно похожа на мать, — не переживай так, папа, мне в сто раз хуже было бы сидеть в Майами и сходить с ума.

— Это точно, — подтвердил Эрнест, — нет худших мозгодеров, чем беременные дамочки. Машка, как посмотрела репортаж с места событий, так сразу начала строить планы вашего спасения.

— Настоящий репортаж, папочка! — стиснув тонкие руки, воскликнула Маша. — Брат Джоша репортер, он все дни ГКЧП был у Белого дома и подробно отснял как раз тот эпизод, когда погибли люди. Шли танки, люди на них бросались с такими лицами, что было страшно! Просто обезумели — набросили на танк брезент, подожгли, танк метался давил их. Но самое ужасное было, когда парнишка-танкист вылез из танка, — его облили бензином и подожгли. Я две ночи потом не могла спать — перед глазами стояло, как он пылал. И какие страшные лица были у людей — что будет со страной, папа? Я хочу, чтобы ты бросил свой институт, и вы с Женей уехали ко мне в Штаты.

Петр Эрнестович, почувствовав прилив усталости, на миг закрыл глаза и вздохнул.

— Успокойся, детка, не паникуй, все образуется. Главное сейчас, чтобы моя внучка родилась здоровенькой. Из Ленинграда я никогда не уеду, но в следующем году, может, съезжу к тебе в гости.

— Ты можешь читать лекции — тебя ведь много раз приглашали в Гарвард, — всхлипнув, она прижалась лбом к отцовскому плечу и немного успокоилась. — Как дядя Сережа?

— Мечется между Москвой и Ленинградом, неделю назад приезжал, потом уехал.

— Тете Халиде не стало лучше, она все еще в клинике?

— Состояние стабильное… пока, — вдаваться в подробности он не стал и перевел разговор на другую тему: — Кстати, Сережа утром звонил — сообщил, что в эту субботу Лиза выходит замуж за своего приятеля Толика.

Маша ахнула и прижала руки к груди, Женя от неожиданности дернулся и зло прищурился. Оба они одновременно воскликнули:

— Замуж?!

— Да, расписываются. Свадьбу, конечно, праздновать не будут, даже не говорили никому, что подали заявление, — Петр Эрнестович слегка приподнял брови. — А что тут такого? Мы с вашей мамой поженились, когда вокруг рвались снаряды, и каждую минуту гибли люди.

— Конечно, папа, — поддержал его Эрнест, — Лиза имеет полное право на счастье. Раз уж мы все здесь собрались, то нужно будет послать молодым коллективное поздравление от всей нашей семьи, что думаете, парни? — он весело посмотрел на сестру и брата.

— Да, наверное, — Маша вздохнула, — я рада за Лизу, могу представить, что она пережила! Так и не нашли тех негодяев?

— Пока нет, — отец угрюмо покачал головой, — но мы с Сережей рады, что Лиза с Тимуром начали понемногу приходить в себя. Когда все это случилось, а потом и Халида слегла, на них было страшно смотреть. Я хотел, чтобы Рустэмчик с Юркой остались со мной в Ленинграде, даже с одной знакомой договорился, что она мне с ними поможет, но Сережа ни в какую.

— Зачем это, папа? — неожиданно резко спросил молчавший до сих пор Женя. — Зачем тебе брать их сюда?

— Там сейчас все внимание сосредоточено на болезни Халиды, такая атмосфера травмирует детей. Ты же видел, какие они стали весной? Одно время вообще играть разучились — забьются куда-нибудь в угол с книжкой или перед телевизором весь день сидят. За лето в лагере хоть немножко отошли.

— Я не про то, я вообще спрашиваю, зачем тебе нужны эти дети? Они нам никто.

— Что ты говоришь, Женя! — широко раскрыв глаза, ахнула Маша. — С ума сошел!

На какое-то время воцарилась мертвая тишина, Петр Эрнестович, сузив глаза, пристально смотрел на сына.

— Как это никто? — медленно произнес он. — Рустэм и Юра — дети твоего родного дяди.

— Ты прекрасно знаешь, что они не его дети! — поднявшись, Женя с грохотом отшвырнул ногой стул. — Я вообще не понимаю — ведь дядя Сережа прописан в квартире тети Ады?

Петр Эрнестович изумленно посмотрел на сына и, почему-то почувствовав себя виноватым, начал объяснять:

— Да, нам пришлось дядю Сережу отсюда выписать — если бы тетя Ада не успела его к себе прописать, после ее смерти квартира бы пропала. А так мы со временем сделаем родственный обмен, и квартира тети Ады останется тебе. Эрик медик, когда у него закончится стажировка, я оформлю его в свой институт и ему тоже сделаю квартиру. Мы с мамой и дядей Сережей так и планировали — у каждого из вас будет своя жилплощадь, потому что вы молодые, захотите жить отдельно, а мы уж будем доживать свой век здесь, и Сережа останется с нами. Позже бы я самому себе сделал квартиру через свой институт, и эта квартира отошла бы Маше, но теперь вот так получилось, что Маша американка, отрезанный ломоть.

— Папа, ну что ты говоришь! — Маша погладила отца по плечу. — Мне квартира не нужна, но какой же я отрезанный ломоть!

— Почему я должен отсюда уходить и оставлять эту квартиру дяде Сереже? — глаза Жени недобро сузились. — Я живу здесь и прописан здесь, а дядя Сережа прописан в той квартире — так пусть он и уходит. Почему он, когда вернулся со своей экспериментальной базы, поселился здесь да еще привез с собой свою жену и ее детей? Это мой дом, и я не хочу, чтобы мне мешали! Из-за них и их проблем я постоянно отрываюсь от работы над диссертацией.

Наступила гробовая тишина, потом Эрик свистящим шепотом сказал брату:

— Заткнись, а то я сейчас сам тебя заткну!

Не ответив, Женя выскочил из комнаты. Маша заплакала, спрятав лицо в ладонях.