Джек Лондон - Сила сильных

— Что это?

Фа не шевельнулась. Какое-то неясное понимание пришло к нему, такое нечеткое, что уже одно это сеяло ужас, будто он сопереживал с Фа видение, но внутри него не было глаз, чтобы его увидеть. Было здесь что-то сходное с чувством страшной опасности, которое Лок-внешний сопереживал с нею совсем недавно, но сейчас это чувство пришло к Локу-внутреннему, и он никак не мог с этим справиться. Тревога ворвалась в него, вытеснив и светлое чувство, которое пришло к нему после крепкого сна, и беспорядочные картины-видения, и проблески мысли, и жестокое чувство голода, и мучительную жажду. Оно захватило его всего, и он не понимал, почему.

Фа медленно повернулась к нему. Глаза, в которых плавали крохотные костры, похожие друг на друга, как два близнеца, вращались точно глаза старухи, когда ее принесла к нему река. Губы ее задрожали, затрепетали совсем как у новых людей, сжались, потом раскрылись снова и тихо произнесли:

— Оа не рождала этих людей из своего чрева.

Сначала эти слова не сопровождались видением, но они соединились с чувством тревоги, переполнявшем Лока, и оно еще усилилось. Он снова всмотрелся сквозь листву, пытаясь уловить смысл услышанных слов, и тут увидел рот сытой женщины. Она брела прямо к дереву, опираясь на Туами, покачиваясь и пронзительно смеясь, так что Лок мог рассмотреть ее зубы. Они были узкие, отлично пригодные для того, чтобы кусать и жевать; а еще, они были маленькие, и два из них выглядели длинней остальных. Зубы эти были похожи на волчьи.

Костер обрушился с ревом, засыпая все вокруг потоком искр. Старик уже больше не пил, он валялся без движения в долбленом бревне, а другие люди сидели или лежали пластом, и звуки пения вокруг костра начинали затихать. Туами и сытая женщина, оступаясь, прошли под деревом и исчезли, так что Локу пришлось повернуться, чтобы не потерять их из виду. Сытая женщина двинулась было к воде, но Туами дернул ее за руку и заставил остановиться. Они стояли друг перед другом, сытая женщина казалась бледной с одного боку, откуда лила свет луна, и багровой с другого, где светился костер. Подняв голову, женщина расхохоталась прямо в лицо Туами и высунула язык, а он убеждал ее скороговоркой. Вдруг он обхватил ее обеими руками, грубо притиснул к груди, и они принялись бороться, задыхаясь от усилий, но не произнося ни слова. Туами рванул женщину книзу, схватил ее спутанные волосы и потянул, так что лицо ее запрокинулось в мучительной боли. Она вскинула правую руку, вцепилась ногтями в его плечо и дернула вниз с такой же силой, с какой он рвал ее за волосы. Тогда он прижал свое лицо к лицу женщины и опрокинул ее назад, через колено. Рука его скользила кверху, пока не обхватила ее затылок. Рука женщины, рвавшая мякоть его плеча, ослабела, скользнула неуверенно, обняла его, и тут они соединились, напряженно сливаясь в одно целое, чресла к чреслам, губы к губам. Сытая женщина сползала на землю, и Туами наклонялся над ней. Он опустился на одно колено, а она обняла руками его шею. Она откинулась навзничь, закрыв глаза, тело ее обмякло, грудь высоко поднималась. Туами глухо зарычал и кинулся на нее. Теперь Лок снова увидел оскал ее волчьих зубов. Сытая женщина ворочала головой, и лицо ее снова исказилось, как тогда, когда она боролась с Туами.

Лок повернулся к Фа. Она не отрывала глаз от прогалины, особенно от горы светящихся в огне бревен, и шкура ее была мокрой от пота. Внутри него внезапно вспыхнуло видение: он вместе с Фа забирает детей и убегает подальше от этой прогалины. Прижавшись губами к ее уху, он шепнул:

— Может, заберем детей сейчас?

Фа вздрогнула, словно лунное сияние, проникавшее к ним сквозь густую листву, обожгло ее, как зимняя вьюга.

— Ждать!

Двое под деревом издавали странные звуки, точно ругались друг с другом. Сытая женщина ухала, как филин, а Туами рычал, как бывает, когда человек схватится со зверем, даже не веря в возможность победы. Лок посмотрел на них вниз и увидел, что Туами не просто лежит с сытой женщиной, но и кусает ее, потому что с уха у нее текла кровь.

Лок встревожился. Он протянул руку и коснулся Фа, но та только повернула к нему окаменелые глаза, и сразу ее тоже охватило то необъяснимое ощущение, которое было ужасней, чем ощущение близости Оа, которое он сразу узнал, но никак не мог осознать. Он сразу отдернул руку и принялся раздвигать листву, пока не провертел дырку, через которую были ясно видны костер и прогалина. Большинство людей исчезло в пещерах. Старика уже не было видно, лишь его ноги беспомощно болтались над боковинами долбленых бревен. Мужчина, вертевшийся вокруг костра, теперь опрокинулся на землю, уткнувшись лицом между овальных камней, в которых оставалась пчелиная вода, а страж все так же бодрствовал у стены из кустов терновника, опираясь на палку. Но, присмотревшись внимательно, Лок увидел, как он медленно сползает по этой палке, опускается под кусты и вот уже лежит неподвижно, а лунный свет пляшет на его обнаженной коже. Танакиль давно скрылась, и вместе с ней сморщенная женщина, теперь прогалина превратилась в пустынную землю вокруг все еще багровой, но сильно поблекшей груды дров.

Лок повернулся и снова посмотрел вниз на Туами и сытую женщину: они уже испытали крайнее наслаждение и теперь лежали, не шевелясь, в поту, который покрывал их тела, источая густой запах плоти и манящий медовый дух, который они влили в себя из овальных камней. Лок посмотрел на Фа, а она все еще молчала, облик ее вызывал страх, она явно видела внутри себя нечто такое, чего не было в темноте под плотной крышей вьюнка. Лок опустил глаза и непроизвольно стал шарить рукой по гнилому дереву, пытаясь найти любую еду. Но тут он, занятый поисками, сразу ощутил дикую жажду, а ощутив, уже не мог ее прогнать, избавиться.

Белая сова быстро пронеслась над деревом, а еще через секунду Лок услышал ее крик, который казался совсем далеким, хотя сама сова была еще близко. Теперь Лок снова смотрел на Туами и сытую женщину, и то, что они делали, уже не волновало его так остро, как раньше, когда они боролись, потому что и они не имели сил утолить его непомерную жажду. Он побоялся заговорить с Фа не только из-за ее необычной отстраненности, но больше потому, что Туами и полная женщина теперь совсем затихли и снова любое слово несло в себе опасность. Ему хотелось скорее забрать детей и убежать.

В костре дотлевали красноватые головешки, и свет его едва доставал переплетения веток, почек и побегов, плотным кольцом сомкнувшихся вокруг прогалины, так что они смотрелись темным пятном на фоне светлеющего неба. Земля на прогалине погрузилась в абсолютную тьму, и даже Лок мало что видел, несмотря на способность видеть ночью. Костер был сам по себе и словно уплывал прочь. Туами и сытая женщина, покачиваясь, вышли из-под дерева, но порознь, и разошлись в спустившихся сумерках к различным пещерам. Водопад шумел, звучали лесные голоса, треск и шелест чьих-то быстрых, незримых лап. Еще одна сова неслышно пролетела над прогалиной и исчезла за рекой.