Сьюзен Янг - Лекарство (ЛП)

— Куда мы идем? — я едва слышно бормочу, а сестра Келл торопливо идет рядом со мной, засунув руки в карманы свитера.

— На прием к доктору, Слоан. Им нужно решить, подходишь ли ты для того, чтобы продолжать лечение.

Сердце у меня пропускает удар.

— А если нет? — спрашиваю я. Сестра Келл не отвечает мне, только улыбается, как будто это глупый вопрос. В коридоре мы проезжаем мимо пациентов — ярко-желтый цвет их одежды режет мне глаза. Но перед тем, как каталку заводят за двойные двери, я вижу лицо — и лиишаюсь всякой надежды.

Сидя на стуле рядом с окном, широко раскрытыми, наивным глазами на меня смотрит Лейси Кламат. Ее светлые волосы подстрижены короткой стрижкой пикси, а на безмятежном лице — ни единого признака, что она меня узнала, ни единой эмоции. Я едва не окликаю ее, но молчу, когда вижу, как к ней подходит медсестра и кладет в руку маленький бумажный стаканчик. Послушно, не сопротивляясь, Лейси проглатывает то, что лежит внутри и снова смотрит прямо перед собой.

Когда обработчик толкает мое кресло в дверь с табличкой ОТДЕЛ ТЕРАПИИ, я оборачиваюсь и снова смотрю на нее. Это же она — Лейси. Но, хоть я и рада видеть, что с ней все в порядке, очевидно, что она… изменилась. Не знаю, что они с ней сделали, но мне нужно перестать об этом думать. Я вернусь за ней. Так же, как и Джеймс за мной, о чем я молюсь.

Когда меня завозят в кабинет врача, руки мне не освобождают. Я сижу не с той стороны огромного дубового стола, заваленного бумагами. Это не то учреждение, в котором я была раньше, даже хотя сестра Келл и выступает в роли сестры Рэтчед ( антигерой романа «Пролетая над гнездом кукушки — прим. перев .). С тех пор, как я уехала из Орегона, по всей стране открылись новые учреждения. Я даже не могу сказать, в каком я штате.

В отличие от коридора, где сразу понимаешь, что ты в больнице, здесь такое ощущение, что ты дома, хотя и дома у мужчины. Вдоль стен темно-зеленого цвета, напоминающих об охоте, выстроились ряды книжных полок, а стул с витиеватым узором, к которому меня привязали, стоит на ворсистом бордовом ковре. Картину довершает бар в виде глобуса, заполненный бутылками, и вся обстановка напоминает мне чью-то элитную пещеру.

Они что, пытаются создать ощущение комфорта? Того, что все в порядке? Наверное, это не важно. Мне нужно найти Даллас и убедиться, что с ней все хорошо. Имеенно она всегда добывала для нас информацию, но сейчас — моя очередь.

Позади открывается дверь, и я вся напрягаюсь. Я почти жду, что ко мне подойдет доктор Уоррен, с ее русыми волосами, забранными в хвостик — таким безобидным и внушающим доверие. Но человек, который обходит мое кресло — не доктор Уоррен. Я смотрю на мужчину, который садится в кожаное кресло по другую сторону стола.

Открыв мое дело, он смотрит на меня и тепло улыбается.

— Привет, Слоан, — говорит он, но как-то странно, как будто провел годы, избавляясь от акцента. Его тщательно подстриженная борода цвета перец с солью растет на лице, которое могло бы быть красивым, если бы не шрам, который рассекает верхнюю губу. Но даже шрам не делает его непривлекательным — просто чуть более жестким, чем большинство бесцветных докторов, к которым я привыкла.

— Меня зовут доктор Беккетт, — говорит он и достает из кармана пиджака очки в тонкой оправе. Надев их, внимательно смотрит на меня.

— Вижу, тебе уже дали лекарство, — он что-то записывает на листе в моем деле, — это необычно.

— Я бы сказала, что почти все, что происходит — необычно.

Голос у меня хрипит, и доктор Беккетт, положив локти на стол, наклоняется ко мне.

— Думаю, я с тобой соглашусь, Слоан. Ты уже прошла через Программу. Что такого случилось, что ты оказалась здесь во второй раз? Депрессия снова овладела тобой?

— Вы шутите? — спрашиваю я. — Я здесь, потому что я хотела сбежать. Потому что вы все — просто сборище психопатов!

Мою вспышку эмоций сразу же заглушает еще одна теплая волна, и я, выругавшись, опускаю голову набок. Я не хочу расслабляься. Я хочу тут все расколошматить.

Доктор печально качает головой.

— Похоже, ты страдаешь заблуждениями. Не так уж необычно.

Он что-то записывает в моем деле.

— Пациенты-суицидники часто неправильно интерпретируют то, что происходит. У них развивается паранойя. Они думают, что все хотят причинить им вред. Жаль, что ты чувствуешь себя такой одинокой. Мы все так за тебя переживали.

— Да уж, конечно.

— Ну же, подумай, — говорит он, взмахнув рукой, — посторайся мыслить здраво, Слоан. Ты же не можешь верить в то, что мы все желали тебе несчастья. Сестра Келл даже сама попросила, чтобы ее назначили к тебе. Мы хотим, чтобы у тебя все получилось. Подумай о своем потенциале. Ты могла бы принести такую пользу обществу — как подросток на плакате. Красивая, умная, по-человечески несовершенная. Публика бы с радостью восприняла тебя как мотивационного оратора. Ты бы могла убедить детей принимать участие в Программе, чтобы нам не пришлось выискивать их. Но ты не следовала рекомендациям твоего врача. Или обработчика.

Он замолкает и складывает руки перед собой.

— Сожалею по поводу Кевина. Мы вместе работали в другом учреждении.

Хотя лекарство должно успокаивать меня, при упоминании о Кевине я выпрямляюсь, а веревки, которыми я привязана, сильнее вонзаются в руки.

— Что вы с ним сделали?

Доктор Беккетт качает головой, как будто не понимает, о чем я говорю.

— Я? Нет, дорогая. Это из-за тебя он снова заболел. Из-за того стресса, в который вы с Джеймсом Мерфи повергли его. Вскоре после того, как вы сбежали, Кевин прыгнул с моста Сент-Джонс.

Это шокирует меня, и я опускаю голову. Боль, резкая, острая, вонзается в меня, и лекарство не успевает ее спрятать. Кевин больше не в Программе. Он мертв.

— Вы убили его, — шепчу я, зажмурив глаза.

— Не будь дурочкой, — говорит доктор с легким недовольством. — Мы хотели помочь Кевину, но он решил поступить по-своему. Иногда они так делают — больные. Вопрос в том, — он снимает очки. — что решишь ты? Если бы у тебя была возможность, ты бы покончила с собой, Слоан? Ты бы зашла так далеко, чтобы сохранить зараженные воспоминания?

Да. Я думаю, если вкратце, то да — но зачем задавать этот вопрос? Почему нет другой альтернативы? Я хочу быть сильной. Внутри себя я кричу, что я должна быть сильной, но по-настоящему уже начинаю паниковать. Кевин — мой обработчик, мой друг — мертв. Учитывая все, что я знаю, люди из Программы могли заставить его спрыгнуть с моста, но даже если он и сделал это сам, то затем, чтобы защитить нас. Программа заставила его. А когда они начнут так же давить на меня, что сделаю я? Ничего не осталось. Они изменили Лейси. Изменят и меня. Стоит ли вообще жить?

— Нужно ли нам держать тебя связанной ради твоей же безопасности, Слоан? — мягко спрашивает доктор Беккетт.