Александр Чернобук - Ангел Украины

— Ты еще о зубной карточке спроси, которая хранится у стоматолога! — весело добавил капитан.

— И спрошу, а что…

«Капитан, капитан, капитан». — Лесли Счастливая, в миру Татьяна Шарафутдинова, откинулась в кресле. Вышла из сюжета. Задумалась над внезапно всплывшим обстоятельством, на которое она не обращала до этих пор никакого внимания. — «А что это за звание? Оно на самом деле значимое? Кушнерук у меня уже книг десять как капитан. Не пора ли его повысить? Какое там следующее звание? Капитан-лейтенант? Старший капитан? Надо позвонить кому-нибудь, уточнить. А то как бы ляп не получился. Хотя… В прошлой книге написала, что пуля, выпущенная в упор из автомата Калашникова, отрекошетила от лба Закревской… Говорят, это невозможно… А ведь ничего, проскочило. А вообще, хорошо получается! Вот и заказанная реклама с первых строчек книги так органично и ненавязчиво вошла в текст. «Вай» почти отработан, а на кофе «Дзи-Три» задел сделан неплохой — разбросаю дальше по тексту. Умница! Завтрак ты уже честно заслужила. Прервемся».

Женщина встала, потянулась и, выключив и закрыв лэптоп, отправилась на кухню. Я, соответственно, тоже.

Какой частью ее сущности был я, мне все так же было непонятно. Не решающей — точно. То есть влиять безотчетно в подсознание (как пресловутый внутренний голос), судя по всему, на личность, в которой находился, я не мог. И слава Богу! Иначе уж Татьяна точно услышала бы мое недвусмысленное отношение к ее монологу во время приготовления завтрака. Размышления Лесли Счастливой сводились примерно к следующему:

«Какой интересный, непредсказуемый по сюжету, оборот получится… Именно так надо и сделать. Это ход. Да. Депутат Закарпатько жив и прячется на фешенебельной Рублевке под Москвой. Со всеми награбленными в Украине миллионами. Точно. Это абсолютно новый оригинальный ход. Я гениальна, несравнимо гениальна! Тяжело быть, конечно, такой умной, но что делать, раз Бог наградил меня такими потрясающими мозгами и таким бешеным интеллектом! Спасибо папе, маме!

Хотя отдачи по ходу жизни что-то особо не прослеживается. Ни уму, ни сердцу, ни кошельку, ни банковскому счету. А труд каторжный, целыми днями за компьютером. Вон девки скачут по сцене и трясут своими наколотыми силиконом прелестями, делая вид, что поют. Каждый день появляются все новые и новые. Таланты! Звезды и звездульки! Поющие влагалища! А имеют за это все, между прочим!

Эта вот, лучшая подруга, губы себе наколола, ноги в нужных кабинетах несколько раз раздвинула, задом подергала, рот под фанеру, как вытащенная из воды рыба, пооткрывала и все — жизнь удалась!

Бабки рекой, от мужиков отбоя нет! Все как один трахнуть хотят и за этим делом в очереди с подарками стоят. А она только сортирует. Этому дам, этому не дам. С брюликами на сегодня в постель, с «Мерседесом» на завтра, с недельной туристической путевкой по средиземноморским курортам — на следующий месяц, ах, на личном самолете? Ну тогда ладно, поедем с тобой, дружочек, на следующей неделе. Халява по жизни у телки полная! А сама овца бездарная!

Тут же надо вкалывать от зари до зари, тратить свое драгоценное серое вещество, ломать голову — сочинять гениальные сюжеты. А на выходе: ни денег нормальных толком не прослеживается, ни мужиков путных в обозримом пространстве. Несправедливо как-то жизнь устроена».

В этот момент зазвонил телефон. Шарафутдинова сняла с плиты сковородку с пригоревшей яичницей и взяла трубку:

— Здравствуй, дорогая, а я только что, буквально секунду назад, о тебе вспоминала! Какой у тебя вышел замечательный клип! Да, да, последний! Где ты, стоя в стрингах пятой точкой кверху, целуешь левую фару красного «Феррари». Это потрясающе! — восторженно залепетала в трубку Татьяна. — Это ж надо так емко и образно отразить суть идеи! И из такого ракурса…

Как оказалось, звонила «лучшая» подруга. Общеизвестная певица и, по совместительству, обладательница искусственно увеличенных губ. Пошло фальшиво-радостное женское сюсюканье, смысл которого мне не был понятен ни теперь, ни тогда, когда был просто человеком.

В этот момент я и покинул сие гениальное тело или эти столь ценные мозги. Это зависело от того, где я все же находился. Вопрос о моем непосредственном нахождении в объекте так и остался неразъясненным. Но и в том и другом случае мне было, похоже, достаточно…

— Ну, и как тебе? — весело осведомился дядя Грач. Я протер ладонью лицо, и это незамысловатое движение доставило мне огромное удовольствие. Оказывается, приятно иметь возможность коснуться своей рукой своего лица. Огляделся. Находились мы в идеально белой комнате непонятного размера. Стены, пол и потолок помещения то ли струились белой дымкой, то ли их вовсе за этим туманом не было. Во всяком случае, иллюзия огромного пространства была абсолютной.

Из мебели — кресло-качалка, сплетенное из лозы и покрытое клетчатым пледом, в котором мой собеседник и сидел, забросив ногу на ногу и выпуская клубы дыма от своей сигары во все стороны. Уж не это ли и есть первопричина туманного вида пространства, где мы находились? — мелькнула на задворках сознания вялая мысль.

Выглядел дядя Грач, по сути, так же: небольшой мужичок в возрасте. Выражение лица такое же глумливое. А вот наряд его изменился кардинально. Не было трости, костюм и шляпа белого цвета, рубашка, галстук и туфли, напротив, черного. Ансамбль явно выигрывал перед тем гардеробом, который на нем был во время нашей первой встречи. Одежда и обувь выглядели дорого, стильно и красиво. Сигару за время моего отсутствия он скурил до половины. Ни рюмок, ни бутылки поблизости не наблюдалось. Да водки, в общем-то, мне и не хотелось.

— Вопрос, я так понимаю, риторический, — на автомате отозвался я, пытаясь понять, что со мной. Определил. Я как я, в своем теле, сижу на высоком, вероятно, барном табурете, свободно свесив ноги. Моя одежда с момента пребывания на мосту Патона нисколько не изменилась: те же изрядно потрепанные джинсы, свитер грубой вязки и стоптанные туфли. Жаль. От замены не отказался б.

— Если хочешь, — прочел мои мысли дядя Грач и провел сигарой вдоль тела, — такое же или любое другое — нет проблем! Все что угодно. Стоит только пожелать.

— Нет. Это шутка. Причем, не моя, а подсознания. — Я отрицательно замотал головой. — Мне и так комфортно. В своем.

— Дело добровольное. Так как там с первым опытом?

— Неплохо, вот только смысл до конца еще не уловил. Ясно, что таким образом я буду изучать своих сограждан изнутри, в буквальном смысле этого слова. А вот с действенностью этих моих похождений…

— Это просто. Вот смотри, — он щелкнул пальцами и прямо передо мной, просто в воздухе, появились светящиеся строчки только что написанного Лесли Счастливой текста. Некоторые предложения были выделены курсивом и светились. — Читай внимательно! И ответь на такой вопрос: разве могли подобные мысли появиться в книге этой сочинительницы без твоего визита в ее тело?