Александр Чернобук - Ангел Украины

Я наслаждалась своим любимым горячим напитком из дивных кофейных зерен фирмы «Дзи-Три» перемолотых в растворимый порошок, и щедро здобренным сахаром с едва ощутимым флерным привкусом пенопропилена, который давала одноразовая тара узкоглазого производства. А мои друзья как-то вяло, без энтузиазма, жевали фирменные горячие бутерброды.

— Неужели вы не испытываете удовольствия? — ревниво поинтересовалась я, пристально всматриваясь в их постные мины. — Ведь все ингредиенты вашей еды произведены далеко отсюда и прошли все необходимые экспертизы на нашей таможне! Это уровень!

— Ты, Маша, никак не можешь лишиться детской восторженности, — первым на мой выпад отозвался мой любимый Борюся, большой милицейский начальник — капитан уголовного розыска Борис Федорович Кушнерук. — Тебе рассказать о работе нашей таможни? И с чего ты взяла, что там кто-то проводит экспертизу?

— Расскажи, конечно, все обязательно расскажи! — тут же загорелась я. — Мне все это так интересно!

— Да, Маша, булочки здесь действительно прекрасные, просто восхитительные, только понимаешь, дело у нас очень серьезное, не до плотских услад нам, — поддержала меня в кулинарном деле Рая Закревская, старший следователь прокуратуры, славившаяся, кроме логики и аналитического склада мышления, еще и неприсущим обычно людям в погонах чувством такта. — Страшилками о работе нашей таможни Боря тебя как-нибудь в следующий раз развлечет. Не сегодня. Хорошо?

— Что тут, вообще, говорить? Они там давно все поголовно скучают по тюремной сырости, — буркнул под нос Кушнерук.

— Неужели я вам могу помочь? — искренне удивилась я, внутренне ликуя и боясь спугнуть удачу. — Я, которую вы все время обзываете всякими нехорошими словами и ревностно отгоняете от своих любимых уголовных дел с трупами. Я, богатая сумасбродка, получившая пять лет назад нежданное и неприлично большое наследство, могу быть полезной нашим лучшим столичным гениям сыска? Что я говорю: «столичным»? Первым волкодавам всей страны! И я? Как-то даже не верится вот так сразу. Дайте несколько минут отдышаться, опомниться от такого известия. Или я ошиблась и понадобилась по старому профилю, как преподаватель?

— Старые времена вспоминать не будем, увольте от такого счастья, — мрачнея, отозвался Боря.

— Ну, почему же? — звонко рассмеялась Закревская, показывая всем окружающим свои крепко прокуренные зубы. — А как же сентиментально-радужные ностальгические воспоминания друзей юности?

Я присоединилась к Раечке, предусмотрительно прикрыв рукой рот, памятуя о том, что тоже курю очень много.

Дело было давно, когда все мы были молоды, бедны, задорны и полны оптимизма. В то радостное время я, совсем зеленая выпускница университета, преподавала в высшей школе милиции географию. Все студенты-курсанты были моими ровесниками. А Кушнерук и Закревская, правда по совершенно разным причинам, были моими любимыми учениками.

Борюся все время путал между собой столицы и страны. Для него что Лондон, что Сербия было все едино. Разницы не видел никакой. Испания, Париж, Аргентина, Токио, Иран, Амстердам… Один хрен! Логика его мысли по этому поводу была проста, как железобетонный столб. Ну, есть что-то такое там, далеко, за границей. Да, слышал. И что из этого? Учить все это? Забивать голову всякой мурой, абсолютно ненужной для будущей работы? Задарма расходовать свое серое вещество? Нет уж! Кушнерук не дурак, он будущий гений сыска!

На карте Борюся позорно не мог найти Антарктиду и принципиально не признавал ее отличия от Антарктики. Лед и лед, какая разница, где он находится? Не на соседней улице и слава Богу. Откуда текли и куда впадали какие реки, его не интересовало принципиально. Из моря вытекает или в море впадает? Кому это надо? Я не собираюсь плыть по течению! Океаны он не отличал друг от друга и считал их единым целым. Называл все вместе «Мировой водой». Его любимая фраза по поводу отсутствия даже начальных знаний по моему предмету звучала как-то типа «И этим я горжусь!»

Закревская же, напротив, прекрасно ориентировалась в этих вопросах: четко и не мешкая отвечала, что столица Франции — Париж, России — Москва, а Англии — Лондон. Отличала Бельгию от Бенилюкса, твердо знала, что материков то ли пять, то ли шесть, а не семь или четыре. Не путала параллели с меридианами, никогда не забывала, чем отличается континент от острова и даже полуострова, а канал от пролива и залива. В общем, она была умницей и отличницей.

Вдоволь насмеявшись над прошлым, мы начали напару дразнить капитана его увлечением дня сегодняшнего.

— Вы слышали? Вчера вышел новый диск твоего любимого Гамилко, — проникновенно понизив голос до степени полной нелегальности, сообщила Раечка. — Очуметь — не встать. Вот это песни! Бездна таланта! Я как послушала, так прямо загорелась вся! Решено: буду создавать фанклуб его имени!

— Да не его, а ее, — подлила масла в огонь я. — Это невообразимо! Сколько уменья, интеллекта, эрудиции. Потрясающе!

— Это только сценический образ. На самом деле это он. Или она… Он, она? Какая разница. У мегазвезды пол спрашивать не обязательно. Зачем обращать внимание на мелочи? — продолжала так же шепотом, для полноты эффекта, ехидничать Закревская.

— Это не главное, правильно. Важно совсем другое, — поддакнула я. — Там у него такая романтически возвышенная песня о любви к природе есть, видимо из приобретенного в небогатую студенческую юность личного опыта: «пойду в огород поем гусениц».

— Не гусениц, а червячков, и не в огород, а в сад, — не стерпел капитан и запальчиво возразил на этот выпад. Не давая открыть нам ртов, воодушевлено продолжил. — Вы не понимаете глубины его творчества. Темнота! Это же такой бешеный интеллектуальный потенциал. Такого таланта, как он, в мире не было со времен Битлз. Это же настоящее искусство! Причем, наше — национальное! Мы должны им гордиться! Все как один! А вам бы только хиханьки да хаханьки! Недавно в Москве какой грандиозный скандал с ним был, слышали?

— Нет! — Мы дружно отрицательно замотали головами. Я хотела вставить еще пару слов, но не тут-то было, Борюся говорил на одном дыхании:

— Вы совсем отстаете от творческой жизни. Напрочь! Деревня необразованная! Разве так можно? У него концерт был в одно время с Пугачевой. Так его выступление не состоялось. Вот так вот! Взяли и тупо, в наглую, под совершенно надуманным предлогом отменили!

— Это зачем? — не поняла Рая.

— Как это зачем? — удивился ее непонятливости Кушнерук. — Побоялись, и абсолютно обоснованно побоялись, что на концерт к Алле Борисовне никто не придет. Пролетит примадонна. А все зрители будут слушать его. Вот она силища таланта!

— М-да, — хмыкнула я и переглянулась с Раечкой. Та в ответ скорчила на лице гримаску скуки и страдания.