Карина Вран - Град Темных Вод

— Ставлю на мат, — хмыкнула адептка, представив во всех красках орчанку на лошадке Туф-Туф, взирающей снизу вверх на полы серой робы поверх конского доспеха.

— Но не посветил меня в цели вашего похода, — громкость бормотания понизилась.

— Попробую уравновесить. — улыбнулся Монк. — Будет ода.

— Пари? — развеселился убийца. — На что спорим, золото, щелбаны, желание?

— Щелбан! — вскинула голову Хэйт. — Так веселее.

Монах кивнул, продолжая улыбаться.

— Лучше бы я и дальше драил полы в кельях, — дошел до жалобного шепота Фим. — Лучше бы…

Либо Рэй не так хорошо знал орчанку, как думал, что знает, либо Маська провела по пути воспитательную работу, но ни мата, ни поэзии от Барби они не услышали. И вообще ничего не услышали, баба-страж оглядела новое сопровождение с чернявой макушки послушника до конских копыт, затем демонстративно отвернулась и вплоть до Крохтыни ехала молча, глядя исключительно вперед, на дорогу.

А ночью с удвоенной яростью бросалась навстречу ожившим мертвецам, упырям и кадаврам. Последние — массивные нагромождения плоти, как бы собранные и нескольких трупов, булькающие на ходу, отвратительные и зловонные. И взрывающиеся после упокоения, все, на кого попадали брызги, получали дебафф «трупный яд», очень быстро и больно (в плане убывающего здоровья) «тикающую» отравлялку. Длань очищения имеет малый срок перезарядки, всего три секунды, но от одного кадавра летели сотни брызг, задевали эти брызги не только стражу, а за три секунды действия дебаффа тот же лучник успевал просесть на четверть хп.

Лоза-длань-регенерация-лечение-длань-лечение-длань-лоза-лечение — примерно так проходил для Хэйт этот бой. Не дать умереть своим и не подпустить неживых врагов — вот, что стало ее основными задачами, сложными в исполнении, надо сказать.

Другим тоже приходилось непросто, только большущий голем, распакованный Маськой, «отрывался» за всех, выбивая остатки не-жизни из прущих толп. На механическое создание яд не действовал, а нежить умом не блистала, наседая на живых защитников поселения кучно, что позволяло голему, специализирующемуся на массовых атаках, так же кучно эту нежить и уничтожать.

Фим, предоставленный на попечение командиру стражи, был взят в «коробочку» четырьмя воинами, и то и дело ныл, что ростовые щиты, которыми его закрывали от отравляющих брызг и других возможных неприятностей, мешают ему видеть происходящее.

Хэйт ждала какой-нибудь подлянки — костяного дракона, например, или хотя бы явления баньши-Глашатая. Или того, что пока стражи бьются на подходах к поселения, в Крохтынь прорвутся высшие вампиры, которых крайне сложно заметить в ночное время суток, и вырежут, как скот, ее жителей. Заодно и подкрепятся…

Но нет, запас жути в этом задании для них, видимо исчерпался кадаврами. С рассветом система расщедрилась на оповещение.

Вы три ночи стояли в обороне поселения Крохтынь, охраняя его от атак нежити!

Чтобы завершить задание: Вера — их щит, обратитесь к любому представителю власти поселения Крохтынь!

— И это все? — гнома захлопала ресницами. — Финиш?

— Сомневаюсь, — Хэйт привалилась к «забору». — Еще Вершитель вроде как должен заявиться.

— Да пребудет с нами величие Балеона! — прорезался голос у Фима, выпущенного из-за прикрытия щитами. — Вершитель!

Прямо перед открываемыми воротами Крохтыни полыхнул ослепляюще-белый овал портала.

После вопля послушника Хэйт ожидала увидеть эдакую виртуальную версию Тора, скандинавского божества, сына великанши, силача, громовника. Вышел же из портала…

«Хотя бы пол угадала», — закатила глаза адептка.

Это был древний старец, согбенный прожитыми годами (веками?..), седой — волосы, усы, борода — все было сплошь седым, с полуприкрытыми глазами в окружении глубоких морщин. Ростом он был ниже Фима, и опирался при хождении на деревянный посох (клюку?).

— Проклятие, — голос Вершителя звучал, как песок, сыплющийся на лист металла. — Истечение жизни… Скверно.

НПЦ приподнял посох, указал им на дорожку, ведущую к центру Крохтыни.

— У тебя квест обновился? — неуверенно следуя за стариком, спросила полушепотом Хэйт у монаха.

У нее никаких новых оповещений не высветилось, статус задания тоже не изменился.

Монк покачал головой.

— Здесь явился Глашатай? — на торговой площади Вершитель остановился, втянул воздух, словно принюхиваясь; дождавшись кивка от Монка, продолжил. — Три и один… Где были сторожи трех?

— Я укажу путь, — сказал Монк, сходу поняв, о каких сторожах речь.

Он привел всю их странную компанию (шесть игроков разных рас, старик и безусый малец) к одному из домов, перед которым они бились с парящим мертвым ликом.

— Там, — клюка старца взметнулась в направлении дома. — Вещь того, кого местные жители называли отшельником. Известно теперь, кто обвинитель от мира мертвых. Ты был на утесе Веры, видел жилище отшельника?

Монк пересказал то немногое, что мог о хижине.

— Трое… Значит, три вещи были похищены, — проскрипел непись. — Закрытие врат потребует возвращения их. А отмена проклятия — кары виновных. Ты был на утесе, ты и вернешь украденное. Если согласишься.

Глаза монаха расширились.

— Верну, — решительно сказал он, обращаясь к старцу, а после обернулся к адептке.

— Вот теперь обновился.

— Оу! — Мася не удержалась от восклицания, похоже, у нее, как и у Хэйт, никаких изменений в задании не было. — И что там?

— Принять участие в возвращении трех похищенных предметов отшельника и поспособствовать наказанию расхитителей, если потребуется.

— Принять участие — это как? — нахмурилась Барби. — Репа не рухнет, если мы вломимся в дом к местному?

Вершитель прошагал к закрытым дверям дома. Ткнул посохом в дверь — и та осыпалась трухой.

— Квест завязан на Монка, — качнул головой Рэй. — У него не рухнет.

— А мы, значит, группа поддержки? — в спину монаху, отправившемуся за стариком, возмутилась орчанка. — Ничего, что я помпоны не захватила?

Кен вздохнул, положил ладонь на плечо бабы-стража. Поглядел на нее с сочувствием, как глядят на безнадежно больных.

— Вы же понимаете, что она и так долго была кроткой и послушной? — с нескрываемой иронией произнес эльф.

— Послушная Барби, — в один голос процитировали самого эльфа Хэйт и Рэй в один голос. — Это фантастика!

— А что такое фантастика? — робко подал голос Фим.

— Это — Барби! — взмахнула хвостиками гномка.

Послушник вытаращил глаза на орчанку.

На этом беседу прервали вернувшиеся старец и Монк, и вся компания двинулась ко второму дому. Действо повторилось: дверь, осыпающаяся трухой, спины непися и Монка в проеме, через некоторое время их лица, с разной степенью озабоченности.