Алексей Калинин - Палач

Человеческое существо, преступившее закон, не побоится сделать это во второй раз, в третий… Если Михаил Анатольевич не обманул, то те, кто на меня охотятся, преступали закон не один раз. И мы это должны были учесть, чтобы предотвратить смерти невинных.

Уже в электричке меня посетила мысль – что же такого натворила Шейла, что ей вынесли смертный приговор? Что могла сделать молоденькая девчонка, чтобы её пустили в расход? Надо будет обязательно узнать при встрече у профессора.

За окном проплывали осенние деревья, мрачные пейзажи подмосковья, серый бетон и ржавый металл. Черные шпалы соседних путей тоже не навевали приятных мыслей. Рядом бормотали Дрон и Скиф. Под их содержательную беседу можно было запросто задремать.

– И вот я тебе объясняю, что, когда живешь в одном месте, ты привыкаешь и не замечаешь его красоты. Даже если ты родишься на острове в море, где самые потрясающие закаты и рассветы, то всё равно ты к этому привыкнешь. Эта невероятная красота станет для тебя обыденностью. Чтобы понять прелесть своих просторов, тебе надо уехать в другое место. И всегда будешь сравнивать со своей родиной. И всё равно тебе будет казаться, что чужая красота не так уж хороша по сравнению с привычными местами, – наставительно говорил Дрон.

– Ну и что? Вот пошлялся по чужбине и вернулся домой? А дома всё та же привычная серость, – ответил Скиф. – И снова нужно будет искать место, чтобы увидеть красоту?

– Да. Вот только прибывая в то место, где уже был, тебе не кажется это место таким же, каким ты его увидел впервые. Чувство новизны притупляется, появляется дофаминовое голодание. А мозгу нужно раздражаться, нужно чувствовать нейромедиатор. Поэтому нас тянет в другое место, а приезжая на родное место ты получаешь дозу дофамина оттого, что дома всё знакомо и всё так привычно. Радуешься стабильности. Но через какое-то время мозг начинает бунтовать и гнать в новое путешествие.

– Как у цыганей?

– Ну, можно и так сказать. Но вот появилась возможность увидеть красоту других мест без долгих и нудных поездок. Ты подсаживаешься в виртуальной реальности на получение новых эмоций. Подсаживаешься на дофаминовые всплески и уже не можешь представить себе жизни без получения привычного наркотика. Тебя снова и снова тянет во Вселенную, а реальность кажется обрыдлой и унылой. Так получается изо дня в день и вот ты уже не можешь без Вселенной. У тебя ломки… Да что там говорить – ты попробуй день прожить без телефона и других гаджетов. Вон, отбери у молодняка всю электронику, и они просто не будут знать, что делать. Это раньше собирались кучками, пели песни под гитару, смеялись… Теперь же в кучках все в телефонах. Потому что там эмоции живее, чем в реальности.

– Ну и нудятину же ты несешь, – не выдержал я.

Дрон сурово сдвинул брови. Он возмущенно пожевал губами, и только потом ответил:

– Для тебя это нудятина, а вот молодому поколению нравится.

Я посмотрел на Скифа. Бледное лицо было напряжено. Белая кожа на костяшках пальцев выдавала явно не расслабление. Вся фигура пацана была похожа на ржавую скрепку – коснись такой и сразу же разлетится на мелкие куски.

– Молодое поколение, ты как? – подмигнул я ему.

– Нормально. Пытаюсь сосредоточиться и понять, что рассказывает Дрон. Что-то пока не получается всё уложить в голове.

Дрон фыркнул так громко, что сидящая неподалеку старушка недовольно покосилась на нашу троицу.

– Да что тут понимать? Подсадили всё человечество на иглу получения эмоций. Хочется всё больше и больше, но вместе с тем удовольствие от получения наркотика притупляется. И с каждым разом хочется не просто вернуться, а испытать то самое, первое впечатление. Это похоже на ситуацию с курением – курильщик закуривает сигарету для того, чтобы испытать то самое состояние, когда он не курил. Но если с курением всё просто, то вот со Вселенной уже нет. Чип втягивает тебя туда, вызывает дикое желание погружаться снова и снова. И вот тут у застарелого погруженца начинается самое интересное – он прекращает воспринимать реальность и начинает принимать виртуал. Мозг перестраивается, получает дофамины и всё – вместо гражданина рождается раб готовый для любой работы. Человек будет готов пойти на всё, лишь бы ему дали припасть снова к Вселенской благодати. Идеальная диктатура, когда люди сами жаждут подчинения.

– Это да, – я поджал губы. – Приходилось видеть таких, которые сами с удовольствием шли на убийство. Они даже не понимали, что то, чем они собираются заняться, на самом деле плохо. Это было для них вполне естественно.

– Вы их… – Скиф замолчал.

– Нам приходилось, – негромко ответил Дрон. – Либо мы, либо другие люди. Поэтому мы тебе и говорили – подумай сто раз, прежде чем присоединяться к нашему отряду. Мы же отщепенцы… отверженные.

– А тебе приятно так думать, Гаврош престарелый? – не мог я удержаться от грустной улыбки.

– А мне ничего другого и не остается. Насколько ты помнишь, Кирюша, у меня тоже есть счет к Вселенной…

Я снова уставился в окно. До самой Курской я больше не вмешивался в разговор Скифа и Дрона. Я думал о грядущем. Думал, как вычислить охотников в толпе людей? Как сделать так, чтобы обошлось малыми жертвами? Или вообще без жертв…

Люди входили в вагоны, выходили. Они не обращали на нас никакого внимания, как будто моё лицо недавно не светилось по Ютубу. Да, я носил солнцезащитные очки, даже засунул пару ватных тампонов за щеки, но… Да если бы я попался себе на глаза, то сразу бы узнал. Но то я, а это люди, которые ехали на работу или с работы. Это люди, погруженные в себя. Люди, которым было абсолютно насрать на окружающих. Насрать на всё, кроме своих дел и своего маленького мирка…

На станции «Курская» не меньше трех сотен людей. Толпа шла на выход по клетчатому полу среди мраморных стен. Я невольно прижался вправо – если в толпе есть охотники, то шанс для нападения самый тот. В толпе нельзя рассмотреть небольшой пистолет. А вот для охотников мы были если не на ладони, то вполне видимые.

По боевой тактике следовало разделить идущих ровно по середине: на «север» и «юг». Каждый просматривает свою половину. Так легче вычленить потенциальных убийц.

– Дрон, работаешь север, – коротко бросил я.

– Принято.

– А я? – подал голос Скиф.

– А ты следи за своей задницей. Если подстрелят – виноват будешь только сам, – отрезал Дрон. – Не лезь вперед, но и позади не плетись. В случае чего падай на пол и прикрывай голову соседом.

– Хороший совет, – огрызнулся Скиф.

Мы с Дроном ничего не ответили, сканируя проходящих. Со стороны мы походили на обычных людей, едущих с работы домой. Или как три поколения одной семьи: я – отец, Дрон – дед, а Скифу досталась роль непутевого сына.